Деревенские и сельские поселения (называемые в наши дни приходами), согласно 17-му правилу, должны неизменно принадлежать епископии, в которую они перешли без насилия или несправедливости, особенно если после подчинения их этой епископии прошло не менее тридцати лет. Однако если со стороны какого-то епископа будет высказано обвинение в том, что подчинение прихода епископии было несправедливым, то он должен обратиться к епархиальному Собору. Если же епископ сочтет, что был обижен судом митрополита епархиального Собора, он должен, согласно правилу, просить пересмотра дела у экзарха диоцеза или у Константинопольского престола.
Из настоящего 17-го правила IV Вселенского Собора видно, что подобное обращение к экзарху диоцеза или престолу Константинополя имеет характер апелляции, поскольку поводом для него послужило то, что епархиальный Собор не смог окончательно решить дело, касающееся спорного деревенского или сельского поселения. В этом пункте 17-е и 9-е правила IV Вселенского Собора отличаются друг от друга. При этом очевидно, что, согласно 17-му правилу, епископ Константинополя, пересматривая дело после обращения к нему с апелляцией, не занимается экстерриториальной деятельностью, но выполняет свой внутритерриториальный долг. По этой причине Зонара спешит отметить: «Но не над всеми без исключения митрополитами Константинопольский Патриарх поставляется судьею, а только над подчиненными ему. Ибо он не может привлечь к своему суду митрополитов Сирии, или Палестины и Финикии, или Египта против их воли; но митрополиты Сирии подлежат суду Антиохийского Патриарха, а палестинские – суду Иерусалимского Патриарха, а египетские должны судиться у Александрийского Патриарха, от которых они и рукоположение принимают и которым именно и подчинены»[119].
Мнение о том, что толкование Зонары запрещает рассмотрение епископом Константинопольским экстерриториальных дел (как вторжение) в том случае, если митрополиты других юрисдикций этого не хотят, но допускает рассмотрение им таких дел в том случае, если они сами этого желают, не является убедительным, поскольку обращение митрополита другой (патриаршей) юрисдикции с апелляцией к Константинопольскому епископу вошло бы в противоречие с правилами Карфагенского Собора (признанными Пято-Шестым Собором) и патриарх, которому подчиняется обращающийся с апелляцией, имел бы каноническое право, опираясь на эти правила, признать недействительным принятое в ответ на апелляцию решение, как Аврелий Карфагенский аннулировал решение «заморского» суда Рима[120].
Резюмируя вышеприведенные соображения относительно 9-го и 17-го правил Четвертого Вселенского Собора, мы можем отметить, что обращение к Константинопольскому престолу, о котором говорит 9-е правило IV Вселенского Собора, не может быть экстерриториальной апелляцией, а обращение к нему, упоминаемое в 17-м правиле, несомненно, является апелляцией, но пересмотр судебного решения после апелляции является внутритерриториальным делом Константинополя, а не экстерриториальным действием.
1.8.4. Правила 25-е, 36-е и 38-е Пято-Шестого Собора: пентархия обретает окончательные черты
25-е и 38-е правила Пято-Шестого Собора подтверждают 17-е правило IV Вселенского Собора и показывают, насколько большое значение имеет нерушимое соблюдение прав Церквей. Они также пресекают возможность захвата чужих приходов соседними епископами или митрополитами, указывая, что деревенские и сельские поселения (приходы) должны относиться к той епископии, к какой принадлежали в течение тридцати лет без насилия и несправедливости.
Еще более глубоко важность сохранения прав Церквей раскрывает предписание 17-го правила IV Вселенского Собора и 38-го правила Пято-Шестого Собора о церковном управлении в городах, которые строятся или возобновляются императорами и по императорскому указу приобретают статус митрополии. Зонара и Аристин, толкуя их, настаивают на том, что действительные церковные права, а именно честь совершения хиротоний и суда, должны быть переданы епископу города, почтенного царскими указами[121]. Вальсамон вносит уточнение в толкование Зонары, вспоминая принятое при Алексее Комнине соборное решение, указывающее, что права епископу нового или возобновленного города должны были даваться царем после представления со стороны Патриарха Константинопольского, который обязан был объяснить царю волю священных канонов. Принято было данное соборное решение после протеста епископов против передачи митрополичьей власти епископу нового (основанного или обновленного царем) города в нарушение 12-го правила IV Вселенского Собора. Прп. Никодим Святогорец, подтверждая мнение Вальсамона, отмечает в своем толковании 17-го правила IV Вселенского Собора, что «Собор разрешил императору выносить постановления относительно приходов только тех городов, которые построены им самим, а не вообще всех, как заключает Вальсамон. Ибо, по 12-му правилу настоящего Собора, города, почтенные царскими грамотами именем митрополий, – и сами, и их епископы – получают только честь, а права и привилегии сохраняются неизменно за митрополией, которая на самом деле существовала ранее»[122]. Таким образом, главная мысль толкований канонистов заключается в необходимости соблюдения прав Церквей ради благочиния и мира в Церкви.
Совершенно ясно, что 28-м правилом Четвертого Вселенского Собора были заложены основы системы пентархии в структуре и управлении Поместных Церквей. Административные, церковные (рукоположения) и судебные привилегии, которыми 3-е правило II Вселенского и 9-е, 17-е и 28-е правила Четвертого Вселенского Собора наделяют престол Константинополя по отношению к подчиненным ему митрополитам, аналогичны привилегиям патриарших престолов Рима, Александрии, Антиохии и Иерусалима, имевшим так или иначе патриаршее достоинство до него. Преимущество престола Константинополя по отношению к прочим заключается в том, что в течение всего длительного периода существования христианской Римской империи и затем империи Османской он был престолом царствующего града, а все важные вопросы решались в столице империи. Показательно в этой связи требование султана передать церковные дела восточных патриархатов в ведение Вселенского Патриархата. И это понятно. Рим в конце V в. переходит под власть готов и теряет статус царствующего града. Ситуация не изменилась и после того, как Италия была освобождена Юстинианом и вернулась в состав Римской империи. В середине VII в. три восточных престола переходят под власть арабов (позднее – османов), что приводит к ослаблению их политической силы в сравнении с престолом Константинополя вплоть до XIX в. При этом церковный авторитет престолов пентархии оставался неизменным благодаря священным канонам, которые его установили и поддерживают. Досифей Иерусалимский отмечает, что церковные престолы сохраняют свое каноническое место, даже если уменьшаются территориально в силу исторических обстоятельств: «Патриархи равны друг другу… несмотря на то, что достояние некоторых из них [паства, территория, влияние] может уменьшаться, и никто из них не имеет совершенно никаких преимуществ перед другими, за исключением установленного церковными правилами предстательства на Соборах»[123].
Действительно, 36-м правилом Пято-Шестого Собора[124]подтверждается преимущество чести и чин равных преимуществ чести патриарших кафедр Рима, Константинополя, Александрии, Антиохии и Иерусалима, как было определено 6-м и 7-м правилами I Вселенского Собора, 3-м правилом II Вселенского Собора и 28-м правилом Четвертого Вселенского Собора. Иными словами, пять патриарших престолов являются равночестными (имеют равное преимущество чести) и отличаются только «порядком упоминания их имен при перечислении – раньше или позже»[125], как отмечает прп. Никодим в толковании на указанное в начале правило.
Впоследствии еретический Рим отпал от общения с Единой Святой Соборной и Апостольской Церковью и председательство среди Православных Церквей перешло к престолу Константинополя. А западные Поместные Церкви постепенно, начиная с V в. и далее, были поглощены Римской Церковью и потеряли свою административную и духовную самостоятельность. Так вся Европа превратилась в одну Поместную Церковь – патриархат Запада. Исключение составлял Восточный Иллирик, из-за которого (как и из-за внутренней варварской территории севернее Дуная) между Римом и Православной Церковью в разное время, вплоть до нашей эпохи, возникало противостояние. Первым поводом для выражения притязаний Римского престола было, конечно, присоединение Восточного Иллирика к Восточной империи при императоре Грациане в 379 г.; вторым поводом стало провозглашение равного преимущества чести престола Константинополя с престолом Рима 3-м правилом II Вселенского Собора; а третьим, и самым важным, было 28-е правило IV Вселенского Собора.
Период между Четвертым (451 г.) и Пятым (553 г.) Вселенскими Соборами был исключительно неспокойным и показал, среди множества церковных противоречий, с одной стороны, желание Церкви защитить канонические права, принадлежащие пяти Поместным Церквам пентархии, а с другой – стремление престолов Рима и Александрии получить антиканонические привилегии. Прп. Никодим Святогорец упоминает, как время от времени нарушались права престола Константинополя и как был восстановлен канонический чин пентархии: «Привилегии Константинополя – повод для зависти, и в силу этого их многие то и дело упраздняли. Но они соответствуют правилам – и в силу этого их многие то и дело восстанавливали. Так, например, Диоскор поставил Константинопольского предстоятеля пятым и нарушил 3-е правило II Вселенского Собора, но это правило восстановил IV Вселенский Собор. А когда узурпатор Василиск отменил эти привилегии своим хрисовулом (хотя сам же и восстановил их посланиями, отменявшими его хрисовул), их возобновил Юстиниан. После этого, когда тиран Фока отдал первенство Римскому престолу (хотя Ираклий это отменил), настоящий Трулльский Собор, имевший достоинство Вселенского, возобновил привилегии Константинопольского престола. Следовательно, в этом Собор не погрешил, как из зависти пустословят паписты, потому что сделал это не от себя, но последовав предшествовавшим Соборам»[126].
Неоспоримым является тот факт, что институт пентархии был создан на Халкидонском Соборе и утвердился по прошествии нескольких десятилетий после него, поскольку того требовали нужды Церкви и он служил сохранению прав Церквей в эпоху сильной смуты, вызванной монофизитской ересью, а затем притязаниями Римского Папы на власть над Церковью.
Глава 2
Преимущества и апелляция на практике. Исторические нарушения и восстановления прав Церквей
2.1. От постапостольской эпохи до эпохи пентархии
Борьба древних Церквей за сохранение административной самостоятельности, которую им гарантировало апостольское Предание, была многосторонней. Классическим примером этого является вышеупомянутое решение Карфагенской Церкви не принимать посольство (посланных клириков) Римской Церкви в Северную Африку для пересмотра дел ее клириков, в данном случае – Апиария из Сиккской епархии.
2.1.1. Признание решений Синопской Церкви (дело ересиарха Маркиона)
Очень древняя история с ересиархом Маркионом показывает экклезиологическое значение соблюдения прав Церквей. К этим правам относится также уважительное отношение к решениям одной Церкви со стороны прочих. Это касается хиротоний и, в особенности, осуждения клириков. Речь идет о древнем церковном уставе, который отражает 12-е апостольское правило, накладывающее отлучение на клирика, который принял в литургическое общение мирянина или клирика, отлученного от Причастия (не принимаемого) местным архиереем[127]. Согласно святому Епифанию Кипрскому, Маркион был сыном епископа Синопского. Он дал обет Богу и вел девственную жизнь, однако потом растлился с посвятившей себя Богу девой, за что отец наложил на него отлучение. Будучи не принимаемым со стороны своего отца-епископа, Маркион отправился в Рим, где начал добиваться принятия в общение с Церковью. Но клирики Рима не приняли его, уважая церковное решение отлучившего его епископа. Они сказали ему так: «Мы не можем без разрешения твоего почтенного отца это сделать, потому что едина вера, едино согласие, и мы не можем идти против воли нашего доброго сослужителя – твоего отца»[128]. Это произошло после смерти Римского епископа Гигина, девятого епископа после мученической кончины апостолов Петра и Павла. После этого Маркион, движимый гневом и непомерной гордостью, создал гностическую ересь маркионитов.
Данный случай позднее дал самонадеянным защитникам папского примата повод говорить, что Маркион убежал в Рим, поскольку знал, что Римский епископ имел универсальную власть над всей Церковью. Но досточтимый Досифей Иерусалимский, основываясь на вышеприведенном свидетельстве св. Епифания, опровергает их доводы и даже использует их для критики высокомерного отношения Пап Адриана II и Иоанна VIII (IX в.) к Церкви Константинополя, делая следующий вывод: «Таким образом, Римский епископ Адриан был неправ, когда писал Василию Македонянину, что кафедра Рима может исцелять раны, нанесенные Церкви в Константинополе. Ибо он этого не может без участия полноты Церкви, то есть без Вселенского Собора. И когда он хочет исцелять один, ему это не удается, и вместо этого он разделяет единую веру и разрушает согласие в Церкви. Ошибался и Папа Иоанн, писавший царям Льву и Александру, что престол Петра имеет власть все связанное другими архиереями разрешать оправдательным постановлением, потому что это противоречит и многим правилам, как мы сказали выше и будем говорить в дальнейшем, и церковному Преданию, и суду и решению апостольских пресвитеров. Кроме того, он не может разрешать вопреки канонам, ибо, как святой Папа Мартин пишет Пантолеону, мы не можем нарушать церковные правила, будучи судьями, правителями и стражами, а не преступниками правил»[129].
2.1.2. Галльская Церковь (св. Ириней Лионский) осуждает Папу Римского
ebooksa