Во II веке св. Ириней, епископ Лионский, сохранял по отношению к Римскому епископу административную самостоятельность и братское дерзновение, что позволило ему осудить несправедливое деяние Папы Римского Виктора, отлучившего Поликарпа Смирнского из-за споров о времени празднования Пасхи. Досифей Иерусалимский пишет: «Лионский епископ Ириней с братьями убеждают преемника Петра и непогрешимого папу, претендующего на единовластие в Церкви, не бесчинствовать, не вести себя высокомерно и, главное, не совершать греха, объявляя различие в дне празднования Пасхи ересью и предавая отлучению другие Церкви»[130]. Деяние Виктора было превышением прав, с которым не соглашались другие епископы, как пишет Досифей: «Но не всем епископам это понравилось, и они, со своей стороны, приказывают ему подумать о мире и единстве и любви к ближним. И голос их увещаний убедил Виктора»[131].
2.1.3. Александрия нарушает права Константинополя на Соборе «у Дуба». Свт. Иоанн Златоуст
Отлучение свт. Иоанна Златоуста на Соборе «у Дуба» составляет типичный пример нарушения прав Церкви Константинополя. Инициатором несправедливого и идущего вразрез с церковными правилами отлучения был Феофил Александрийский. Собор «у Дуба» по составу был антиканоничным судом: на нем епископы другой Поместной Церкви (Александрийской) вместе с враждебно настроенными к Златоусту епископами Константинопольской и других соседних митрополичьих епархий решили отлучить Златоуста[132]. Представители других Поместных Церквей на нем не присутствовали или голосовали против. Один престол действовал здесь в одностороннем порядке и несправедливо. Постановления Никейского Собора были нарушены, потому что административная самостоятельность, предоставленная Поместным Церквам его 6-м и 7-м правилами, относилась не только к сверхмитрополичьим епархиям Рима, Александрии, Антиохии и Иерусалима, но также и к прочим митрополичьим округам: «Подобным образом… и в иных областях да сохраняются преимущества Церквей»[133]. Феофил должен был созвать всех предстоятелей Поместных Церквей. Также и 2-е правило II Вселенского Собора (381 г.) гласит: «Областные епископы да не простирают своей власти на Церкви за пределами своей области и да не смешивают Церквей. Не быв приглашены, епископы да не переходят за пределы своей области для рукоположения или какого-либо другого церковного распоряжения»[134]. Даже если этот Собор (381 г.) еще не был признан Вселенским в то время, когда Феофил руководил Собором «у Дуба», то, во всяком случае, он выражал позицию всего Востока и уже осудил экстерриториальные действия александрийцев своим 4-м правилом, рассматривающим дело Максима Киника. Односторонние действия Феофила были вторжением во внутренние дела Константинопольской Церкви. Политическая власть (императрица Евдоксия) поддерживала и поощряла совершенное церковное преступление. Смиренный Иоанн Златоуст не отказывался явиться на Собор «у Дуба» для защиты, но требовал в качестве условия каноничных состава суда и судебной процедуры. Он не соглашался на то, чтобы его судили его враги без объявления обвинений[135].
Когда впоследствии Собор шестидесяти епископов Константинопольской епархии отменил решения Собора под Дубом и вернул Златоусту право священнодействовать и рукополагать[136], его враги не перестали строить козни, но собрались снова и, опираясь на правила арианствующих, которые ранее отлучили свт. Афанасия[137], подтвердили решения Собора «у Дуба». И тут мы должны заметить, следуя прп. Никодиму Святогорцу[138], что Златоуст был первоиерархом Поместной Церкви, которая соборно отменила деяния Собора «у Дуба» и его оправдала, и в силу этого любое продолжение процесса по его делу требовало созыва Вселенского Собора, как очень верно и в полном соответствии с правилами писал Папа Римский Иннокентий: «Но что в настоящем случае сделать против этого? Необходимо исследование соборное: надобно, как и прежде говорили мы, созвать Собор – только этим способом можно утишить порывы такой бури. До созыва же Собора врачевание полезно предоставить благоволению великого Бога и Христа Его, Господа нашего. Благодатию Его прекратятся все смятения»[139].
2.1.4. Составляющие церковного высокомерия. Разрешение противоречий – Вселенский Собор
Феофил Александрийский вел себя гордо и действовал в одностороннем порядке, как позднее Римские Папы, вторгавшиеся в другие церковные области и ссылавшиеся при этом на апостольские правила и мнимые апостольские постановления. Досифей Иерусалимский обличает мировоззрение пап (что в рассмотренном случае можно отнести к антиканоническим действиям Феофила Александрийского) на основании 34-го и 35-го апостольских правил, говоря следующее: «Апостольские правила отвергают всякое единовластие. Так, 34-е правило говорит, что у каждого народа должен быть первый епископ, показывая этим, что нет епископа, который являлся бы единой главой для всех народов, но есть много народов и много епископов. Также оно не говорит о том, что у этих глав есть некий общий глава. И 35-е правило говорит, что епископ не может вне пределов своей епархии творить рукоположения в городах, ему не подчиненных. Данное правило не делает никаких исключений, но распространяет указанное запрещение на всех епископов в равной степени»[140].
Утверждения Римского епископа о том, что он является последним судьей в делах всех Поместных Церквей и его суд его не подлежит пересмотру, являются важной составляющей учения о папском примате. Подобные притязания расценивались другими Церквами как ущемление их канонических прав. В раннехристианскую эпоху большие разногласия вызывал вопрос о перекрещивании возвращающихся в Церковь из ересей. Рим категорически отказывался от перекрещивания, в то время как в Церквах Асии и Карфагена оно было общим правилом. Дионисий Александрийский соглашался с Римским епископом в том, что не следует перекрещивать возвращающихся еретиков, но не одобрял отлучения от церковного общения за перекрещивание, наложенное Папой Римским Стефаном на асийских епископов Фирмилиана и Елена, поскольку разрыв церковного общения разделяет Церковь. Вот что Дионисий писал об этом римскому пресвитеру Филимону: «Вот что я знаю: не сейчас и не только в Африке ввели этот обычай, но уже давно, при наших предшественниках-епископах, в самых многолюдных Церквах и на Соборах братьев в Иконии и Синнаде, и по другим местам было так поставлено. Я не осмеливаюсь извращать их постановления и ввергать их в споры и состязания»[141]. Истолковывая слова Дионисия, Досифей Иерусалимский замечает: «Киприан Карфагенский с местными епископами настаивают на перекрещивании. Стефан же является для них не судьей, а советником. Желая быть судьей, он наталкивается на пренебрежительное отношение с их стороны, поскольку Фирмилиан и Елен приняли это правило от тех, которые были до них… и поскольку они не подчиняются Стефану, ибо не признают его ни высшим, ни судьей, ни безгрешным, ни имеющим над ними какую бы то ни было власть. Не следует порицать этот обычай, поскольку он соблюдается многими и установлен отцами. Когда же его порицают, это оскорбляет многие Церкви, на что они отвечают оскорблением и пренебрегают повелением папы, и из-за этого происходит раскол… И если назрела необходимость исправить положение, это может сделать множество епископов, точнее говоря, Вселенский Собор. Если папа хочет все делать один, то ему нужно противодействовать, согласно святейшему мнению святейшего Августина. Так, Дионисий словом и писаниями противодействовал повелениям папы, поскольку не считал его общим руководителем и судьей всей Вселенской Церкви»[142].
Защитники папского единовластного примата использовали как аргумент также послание свт. Афанасия Великого, в котором якобы говорится, что Римский Папа является гарантом православной веры. Однако многочисленные упоминания у свт. Афанасия Великого о епископах, относящиеся к тому смутному времени, когда он находился в ссылке в Трире в Галлии, показывают, что оправдание его православия было делом не Римского Папы, а епископов всей Кафолической Церкви, как пишет Досифей Иерусалимский, подводя итоги своего анализа тогдашних событий: «Таким образом, великий Афанасий не от одной Римской или другой отдельной Церкви и не от одного папы получает признание православия своей веры, но от всех Церквей вместе. И где сказано, что Римский Папа является верховным учителем Церкви, или главой всех Церквей[143], облеченный монархическим достоинством, или единственным непогрешимым толкователем Писания, или самодержцем в Церкви?»[144]
2.1.5. Является ли созыв Соборов прерогативой Папы Римского?
Еще одной составляющей папского примата, на которой настаивали почитатели папы, было мнимое исключительное право Рима созывать Соборы. Досифей Иерусалимский приводит пример Антиохийского Собора (около 265–270 гг.), рассматривавшего дело Павла Самосатского, как одно из доказательств того, что церковные Соборы могут созываться без одобрения папы. Он пишет следующее: «Во-первых, этот Собор был созван без обращения к папе и без его санкции; во-вторых, не папа, а его многочисленные отцы столько лет вели тяжбу, предпринимая путешествия, расходуя свои средства и отдавая все свои силы для защиты благочестия; в-третьих, они низложили Антиохийского епископа и рукоположили вместо него другого без согласия папы; в-четвертых, они приняли сугубо православные определения и судебные решения без “богодухновенного” суда папы; в-пятых, они не просили папу утвердить их постановления; в-шестых, Собор восхваляет, прославляет и превозносит как ревнителя православия того самого Фирмилиана, которого латиняне считали неправославным, который спорил с Римской Церковью по общим и частным вопросам и которого Папа Стефан отсек от церковного общения»[145].
Не менее значимыми являются замечания Досифея Иерусалимского относительно мифического единоличного права римского епископа созывать церковные Соборы. Досифей высказал их по поводу проведения Анкирского, Неокесарийского и Лаодикийского Поместных Соборов в первые годы царствования Великого Константина. Он пишет так: «Значит, ложью является утверждение, что созывать Соборы и утверждать их решения может только Римский епископ. А заявление о том, что Соборы, созванные без повеления папы и не утвержденные его судом, не являются Соборами, есть богохульство. Правило 40-е Лаодикийского Собора яснейшим образом опровергает это самонадеянное утверждение, ибо говорит, что “епископам, на Собор призываемым, не подобает пренебрегать, но идти и вразумлять или вразумляться ко благоустроению Церкви, и прочего; если же пренебрежет таковой, то сам себя обвинит”. Заметь здесь, что правило не делает исключений ни для одного епископа, но относится ко всем, в том числе и к епископу Рима»[146].
Далее Досифей приводит еще один, столь же характерный, пример из церковной истории, чтобы подчеркнуть, что равночестность Поместных Церквей является единственно правильным, с церковной точки зрения (противоположной папоцентрической), принципом отношений между ними. Данный пример связан с вопросом о том, кто в Церкви может созывать Соборы. Некоторые защитники примата Римского епископа утверждали, что Феофил, епископ Кесарии Палестинской (II век), получил повеление от Папы Римского Виктора созвать Собор для решения вопроса о праздновании Пасхи, потому что «Папа Виктор, епископ города Рима, воспользовался своими властными преимуществами в отношении епископа Феофила из Кесарии Палестинской, чтобы в той стране стало известно, как всем Церквам следует праздновать Пасху каноническим образом»[147]. То есть они утверждали, что епископ Рима имел власть решать, что должны делать Церкви Палестины!
Однако это не соответствует исторической действительности, что подтверждается множеством исторических, литературных и экклезиологических доказательств. Из них мы приведем следующее. Согласно историку Евсевию Кесарийскому, на Востоке и на Западе созывались многочисленные Соборы: «Епископы по этому поводу созывали Соборы и совещания… Послание палестинских епископов, собравшихся тогда под председательством Феофила, епископа Кесарийского, и Наркисса Иерусалимского, имеется доныне. Есть также об этом спорном вопросе и послание от собравшихся в Риме, из которого видно, что тамошним епископом был тогда Виктор, а также послание понтийских епископов, собравшихся под председательством Пальмы, как старейшего; галльских (епископом в Галлии был Ириней), а также епископа Осроены и тамошних городов. Особо следует назвать послания Вакхила, епископа Коринфского, и многих других»[148]. Все эти Церкви тогда имели сознание своей автокефалии, то есть права свободно выражать соборную точку зрения и предлагать ее большему Собору. Ни в одну из этих Церквей не были отправлены из Рима послания с повелением созвать Собор. Досифей Иерусалимский делает по этому поводу такое заключение: «Как все прочие Соборы епископов в разных частях мира созывались без повеления и послания Виктора, так был созван и Кесарийский Собор Феофилом. Все это окончательно ниспровергает любые притязания на единовластие»[149]. Таким образом, созыв Поместных Соборов и решение важных церковных вопросов не зависели от одной церковной кафедры, якобы выполнявшей руководящую или координирующую роль.
2.1.6. Руководящий центр в Церкви
Понятие руководящего центра настойчиво навязывают защитники папского примата, ссылаясь на схолию историка Сократа, в которой говорится: «…поскольку церковное правило повелевает не принимать канонические постановления в Церкви без согласия Римского епископа»[150]. Досифей отвечает на этот аргумент подробным опровержением, противопоставляя ему в заключение непререкаемый авторитет Седьмого Вселенского Собора, который необходимую координирующую роль в созыве Соборов предоставляет не какой-то отдельной кафедре, но общему единодушному решению предстоятелей Церквей: «… [VII Вселенский Собор], заслуживающий куда большего доверия, чем слова Сократа, указывал, что не может быть Собора без патриархов. А правило, гласящее, что без согласия Римского епископа не следует принимать канонические постановления в Церкви, равносильно тому, что не может быть Собора без патриархов. То же послание Юлия ясно свидетельствует не о единовластии, а о власти лучших, не о какой-то общей власти над ними, но об их общей равночестности и равном пастырском достоинстве, снисходительности, единомыслии, братском расположении и согласии»[151].
2.1.7. Объединяет ли Церкви Римский престол?
В представлении папистов, руководящий церковный центр является, в силу своей специфики, также центром единства в Церкви и без него Единая Святая Соборная Апостольская Церковь не может пребывать в единстве.
Гуманист поздней палеологовской эпохи Георгий Трапезундский (1395–1472/3 гг.), принявший католицизм и ставший секретарем папской курии[152], писал, что «все Церкви соединяются через Римскую Церковь (то есть посредством Римской Церкви становятся едиными, обретают единство друг с другом[153]), а сама она соединяется через папу». Искушенный в истории Досифей называет это папоцентристское утверждение явным нечестием, ссылаясь на следующий отрывок из текста свт. Епифания Кипрского: «Поэтому ни одна ересь или Церковь не называла себя именем апостолов. Ибо мы никогда не слышали о петрианах, павлианах, варфоломианах или фаддеянах, но изначально проповедь всех апостолов была единой, и проповедовали они не себя, а Христа Иисуса Господа, поэтому все они называли Церковь одинаково – не своим именем, но именем своего Господа, Иисуса Христа, а в Антиохии верующие впервые начали именовать себя христианами. Это и есть Единая Соборная Церковь»[154]. Далее он делает такой вывод: «Итак, Епифаний говорит, что апостолы не дали другого общего имени Церквам, но дали им имя Господа, ибо
2.1.8. Право экстерриториальной апелляции противоречит 5-му правилу I Вселенского Собора
Папоцентрическое мировоззрение, как было сказано, отражало претензии епископов Рима на право принимать экстерриториальные апелляции, пересматривать решения других Церквей и таким образом нарушать их права. Однако 5-е правило I Никейского Вселенского Собора «об удаленных от общения церковного» ясно гласит: «…постановлено, чтобы отлученные одними не были приняты другими»[159]. Досифей Иерусалимский полемизирует с вышеуказанным положением папского примата, опираясь на отрывок из послания Александра, епископа Александрийского, к Александру, епископу Константинопольскому, касающийся низложенных ариан: «Этих-то [последователей Ария], от всей братии [то есть Никейским Собором] преданных анафеме, никто из вас да не приемлет»[160]. По этому поводу он пишет: «А Римский Папа, принимающий и прощающий преданных анафеме другими Церквами, творит беззаконие и подлежит за это отлучению от церковного общения». Затем, приведя слова св. Василия Великого о превозношении Запада, он делает такой вывод: «Из всего этого видно, что Римского Папу… порицает митрополит маленькой Каппадокийской области за то, что тот вступает в общение с еретиками и поддерживает ересь, желая властвовать над братиями, по слову Павла[161], и добиваясь в не принадлежащих ему Церквах власти для удовлетворения своей гордости»[162]. Далее, комментируя послание Мелетия, Евсевия и Василия к западным епископам, он замечает: «В послании Василия к западным епископам заслуживает внимания то, как обращаются восточные отцы к “воистину боголюбивейшим и дражайшим братиям… в Галлии и Италии”. Где же здесь обращение, которое использует Игнатий Константинопольский по отношению к Римскому епископу: “Владыке нашему, святейшему и блаженнейшему предстоятелю и патриарху всех престолов, преемнику Первоверховного и Вселенскому Папе Николаю”? Где здесь титул, который употребляет в послании к папе Михаил Палеолог? Нет сомнений, что он является более поздним, и во времена Василия ни одному христианину даже в голову не приходила дьявольская мысль о папском единовластии»[163].
ebooksa