Мы на невысоком холме. Внизу поле, устланное трупами, и два строя солдат, готовящихся сойтись в битве.
Убираю маршрутную монету и тянусь за стрелой, когда справа слышится радостный голос.
— Странник! Слышите! Тут Странник! Нет нужды воевать!
Оглядываюсь на радостно прыгающего амбала, по чьему лицу проходят полосы синей краски, а в руке сжат солидного размера топор. Но отреагировать не успеваю — рядом ревут трубы, а оба строя солдат, почти синхронно рявкнув, начинают двигаться друг на друга.
Глава XXV
Уложив стрелу на тетиву, оглядываюсь вокруг. Какого чёрта? Почему мы оказались едва ли не посреди поля боя?
Воин, по чьим щекам проходят полосы синей краски, опрометью бросается вниз по склону, что-то крича на ходу, а рядом звучит голос Вэнра.
— Предлагаю тактически отступить вон к той роще. А ещё лучше — бежать, пока не свалимся с ног. Без револьверов у нас против этих парней ни единого шанса, — не сказать, что у поэта оптимистичный тон, но, по крайней мере, в истерику он не скатывается.
А вот я сам к ней близок. Два склона невысокого холма усеяны трупами. Не меньше полусотни мёртвых тел в похожей экипировке, на чьих лицах красная или синяя краска.
Внизу ещё около сотни трупов. И навскидку, не меньше пятисот живых воинов, готовых вот-вот начать убивать друг друга.
Если бы не ограничения маршрутной монеты, которые не позволяют использовать артефакт чаще чем раз в три часа, я бы уже рванул обратно и выждал какое-то время перед следующей попыткой. Без ставшего привычным огнестрела чувствую себя максимально дискомфортно. Да и если посмотреть на ситуацию объективно, никакая накачка лука амвой не поможет справиться с сотней прущих на тебя солдат.
Но вернуться нельзя. А внизу снова ревут трубы. На этот раз тональность совсем иная. Да и результат отличается — один строй воинов останавливается и что-то выкрикнув, ощетинивается копьями.
Их противники сигнала “стоп” не получают, но всё равно немного притормаживают, не совсем понимая, что происходит. Вижу, как на фланге строя проносится одинокий парламентёр с лицом выкрашенным в синий. А через тридцать секунд ревут и трубы с противоположной стороны.
— Предложение об отступлении отменяется. Нас уже окружили местные, перемели Пёс их кости в пыль, — с каждым новом словом голос Вэнра звучит всё более пессимистично, а я кручу головой, оценивая обстановку.
Форинг прав — с трёх сторон от холма заняли позиции группы пехотинцев. По пять человек в каждой. Плюс, к ним подтягиваются лучники. Да и оба строя начинают перегруппировку. Причём, как-то весьма подозрительно — как мне кажется, в итоге оба окажутся нацелены на этот маленький холм.
Сознание принимается рисовать сценарии прорыва, одновременно ударившись в апокалиптический угар — отчаянно набрасывает картинки того, как я гибну, пытаясь вырваться из ловушки.
К счастью, в процесс очень быстро вмешивается внутренний рационалист, напоминающий о словах того воина, что оказался рядом с нами.
А ведь и правда. Он сказал, что нет нужды воевать, потому что рядом появился Странник. Может они просто хотят меня нанять? В конце концов, эти ребята не совсем тянут на цивилизованных джентльменов во фраках. Как знать, как у них принято встречать гостей?
— Вэнр, держись позади. Стрелу держи на тетиве и будь готов. Если дело дойдёт до схватки, постарайся в кого-то попасть, а потом падай в траву и укрывайся. Когда я войду в невидимость и начну убивать, тоже подключайся. Только меня случайно не подстрели, — по мере того, как я озвучиваю инструкции, лицо поэта становится всё более мрачным.
Когда вешаю жетон поверх нагрудника и начинаю спускаться по склону, форинг принимается декламировать.