– Ты не сбежишь от ответа.
Гелиос ещё шире улыбается и признаётся в поражении.
– Провести тебя невозможно, Луна, хорошее качество.
Поправляю простынь, накрывающую грудь и танцующую по полу.
– Волнуешься? – спрашивает Гелиос.
– Уже меньше, – отвечаю я, однако в лицо собеседника не смотрю.
– Ощущаешь всё тот же трепет?
Прихватывает за локти и направляет на себя.
– Равно тебе, Бог Солнца, – парирую я.
– Напрашиваешься.
– На неприятности?
– Приятности.
Не удерживаюсь и, смеясь, в который раз потупляю взор. Бог Солнца улыбается и велит взгляда не отводить.
– Нет-нет, Луна, вступила в игру – будь добра продолжать. Смотри на меня и говори всё, что желаешь. Одно условие – смотри в глаза.
Облизываю и прикусываю губы; тогда Гелиос порывается поправить в очередной раз сбегающую с плеч простынь: накрывает и сжимает в кулаках. Взгляд его лобызает ложбинку меж грудей.
– Я вижу, на что смотришь ты.
– А я вижу, что обращаешься ты не ко мне, а к полу. Мало приятного, Луна.
В который раз поднимаю взгляд, но в этой попытке крепко сцепляюсь с мужскими глазами – родниковыми равно моим. Сколько в них отрешённости, сколько в них тишины. Хочу надеяться, что и мои глаза прекрасны и отражаются спокойными водами на лунном свету, проталкивающимся сквозь решётку окон. Красный занавес оказался не так страшен, обходительность стоящего напротив помогла не ранить меня. Однако я смотрела на человека, с которым познакомилась не так много часов назад, с которым впервой обмолвилась речами и впервой ощутила прикосновение кожи. Это неправильно. Это неправильно?
Мужчина наблюдает раскачивающиеся мысли в моей голове, а потому спешит отвлечь:
– Разрешишь себя поцеловать?