– Когда в семье появляется ребенок-инвалид, очень часто отец убегает, малыша воспитывает одна мать! Кое-какие деньги государство дает, но их так мало! Ребенка одного не оставишь, значит, его родительнице приходится увольняться с работы. А жить на что? Куда деваться, если человеку с ДЦП за двадцать? Его тоже одного не бросишь. Центр тети Аллы был спасением для взрослых больных. Ну и… Ой! Лиза идет! Не говорите с ней о том происшествии. Алла Борисовна с собой покончила, а Лизу хотели в тюрьму посадить!
– Кафе «У Мэри-Марио» знаете? – прошептала я.
– Конечно, – еле слышно ответила Тамара.
– Давайте там поговорим, – предложила я. – После Елизаветы сразу туда отправлюсь.
– Задержалась ты, однако, – заметил Кирилл.
– Сперва я беседовала с Елизаветой, – начала объяснять я. – Через некоторое время она пошла чай заваривать, и тогда Тамара рассказала про самоубийство матери Бирюковой, Аллы Борисовны. Мы с Коркиной потом пошли в кафе, женщина рассказала историю. Медцентр Аллы Борисовны существовал на деньги спонсоров, родственники пациентов ничего не платили. Главный благодетель – Егор Николаевич Антонов, отец Нины Егоровны. Все в районе знали, что он ростовщик, дает в долг деньги под большие проценты. Лично я сразу посчитала его мерзавцем, но после общения с Тамарой не знаю, что и думать. Мужчина фактически в одиночку содержал благотворительный комплекс старшей Бирюковой. Тамара нашептала, что он обладал большими средствами и проявлял безжалостность к должникам. Если кто-то задерживал выплату, Егор включал счетчик, и проценты начинали живо увеличиваться. Ни слезы, ни просьбы, ни стояние на коленях никак не действовали на Антонова. Он молча выслушивал должника, потом говорил: «А кому сейчас легко? И почему мой совет отверг? Когда ты деньги брал, я сразу предупредил, что сумма крупная, можешь не суметь за шесть месяцев вернуть. Предлагал договориться на полтора года, зачем тебе пупок рвать? Будешь возвращать потихоньку. И как ты отреагировал? Обозвал меня хитрецом, обвинил в желании побольше на процентах заработать. Мое дело – подсказать. Твое – решить, соглашаться или нет. Услышал я отказ, спорить не стал. Хозяин – барин, как захотел, так и получил. А теперь ты просишь отсрочку. Извини, не могу ее дать, все средства у меня в обороте. Расплачивайся».
– Вроде, жестко, – заметил Степан, – но, с другой стороны, Егор прав. Взял на себя обязательства? Выполняй их.
Я пошла к чайнику.
– Мне непонятно, каким образом в одном человеке уживались ростовщик, никогда и никому не дававший поблажку, и щедрый благотворитель. Местный люд не сомневался, что Алла Борисовна была любовницей Антонова. Наличие у того супруги никого не смущало. Жена не стена, бабу и подвинуть можно.
Я поставила на стол полную чашку.
– Сейчас следует сказать немного о тех, кто живет в этом старомосковском квартале. У многих там когда-то обитали родители, дедушки-бабушки. В нашем детстве существовало выражение «арбатская старушка». Кто она такая? Дама неопределенного возраста, старомодно одетая в добротные недешевые вещи, элегантная на свой манер, всегда в шляпке, в перчатках, с красивой сумочкой. У нее есть собачка, которая смирно сидит у порога магазина, если туда заходит хозяйка. Или в квартире женщины живет кот. Речь у «арбатской старушки» безукоризненно литературная, но вместо «булочная» и «молочная» она произносит «булошная», «молошная». Прекрасно знает свой район, а в ближайших к ее дому магазинах обращается к продавцам по имени, но всегда на «вы». У нее везде есть свои: в парикмахерской, в поликлинике, в домоуправлении. Даже слесарь к «арбатской старушке» приходит трезвым и – вот в это уж точно никто не поверит – водопроводчик всегда снимает ботинки у входа. Почти во всех семьях нынешних коренных жителей микрорайона были такие «арбатские старушки». С приходом в Россию эры дикого капитализма часть домов в историческом центре Москвы пустили под снос. На их местах возвели современные здания. А многие из тех, кто с рождения обитал в районе Старый Арбат, обнищали, продали хоромы, в которых жили предки, перебрались в область. Но остались нетронутые островки. Один из них – несколько улочек, где расположены апартаменты Зинаиды Яковлевны и ее семьи, Егора Николаевича Антонова, его жены и дочки Нины, Фаины Герасимовны Вольской, Аллы Борисовны Бирюковой и Лизы, Валентины Юркиной, Ады Марковны Потоцкой, Тамары Коркиной… Не все они дружат между собой, но здороваются друг с другом. Более того, их родители, бабушки и дедушки тоже обитали тут. Несколько улиц в самом центре Москвы напоминают небольшую деревеньку на отшибе России. Ее жильцов мало волнуют события за пределами Садового кольца, зато они в курсе всех местных новостей и сплетен. К сожалению, после смерти Егора Николаевича перед Аллой Борисовной во всей своей красе поднялась проблема, хорошо знакомая большинству населения России: где взять денег? Старшая Бирюкова понимала, как важен ее медцентр, но содержать его средств не имелось! Алла решила не сдаваться, принялась биться во все двери, просила помощи у богатых людей, объявляла сборы, организовывала благотворительные концерты. А потом случилась беда! Умер Виктор Лебедев – один из пациентов, лежавших в корпусе для самых тяжелых больных. Его мать обвинила в смерти сына владелицу благотворительного учреждения, сообщила в полицию, что Виктора угощали пирожными, которые некая кондитерша мастерит на дому. Создательница эклеров не соблюдает правила гигиены, использует просроченные продукты, ее изделиями и прежде травились больные. Но их смерть никого не удивляла, потому что у этих людей имелись большие проблемы со здоровьем. В полиции изучили медкарту покойного и сказали: «Мужчина-то совсем плохой был, удивительно, что он до тридцати лет прожил. И нет никаких признаков насильственной смерти». Но активная женщина очень хотела наказать Бирюкову, поэтому обратилась на телевидение в программу, которая делает скандальные шоу. А там сразу ухватились за тему. Наивная Алла поверила редактору, который пригласил ее принять участие в съемках. Парень сказал: «Мы в восторге от вашего центра, хотим его спасти. Ни на секунду не верим в то, что угощают подопечных смертельно опасными пирожными. Давайте на всю страну назовем программу “Десерт для инвалида”, расскажем правду. Клеветники прикусят языки, а вы сразу получите множество благотворителей». Алла обрадовалась, села в студии на диванчик. И на голову старшей Бирюковой полились ведра помоев. Сначала ведущий поинтересовался, правда ли, что основной благодетель, Егор Антонов, – любовник владелицы центра. Алла растерялась, промямлила: «Нет, мы просто дружили». И тут настал звездный час Фаины Герасимовны. Вольская вышла из-за кулис, рассказала, что у ростовщика в доме две квартиры. Одна когда-то принадлежала родителям Егора, а вторая – бабушке его жены. Антоновы живут в апартаментах мужа, в них много комнат, а двушку давно покойной Любови Петровны пара кому-то сдает. Вот только жильцов этих консьержка никогда не видит, зато Алла Борисовна частенько заходит в подъезд поздним вечером, когда консьержка уходит, поднимается на второй этаж, где расположено жилье покойной бабули Антонова. И Бирюкова не уходит, остается до утра. Как лифтерша могла видеть, что происходит в парадной, если она завершила рабочий день? Ответ прост. На первом этаже есть крохотная однушка, в которой обитает девяностолетняя Розалия Сергеевна Калугина. Она в разуме, но тело ее плохо слушается. Сын и невестка давно предлагают Калугиной переехать к ним, в просторный подмосковный дом. Но пожилая дама сопротивляется, заявляет: «Где родилась, там и умру». Родные Розалии не могут перебраться к ней. Как им с тремя детьми и двумя собаками устроиться на маленькой площади? Кроме того, старушка не горит желанием постоянно видеть близких. Сын решил нанять сиделку маме, но та выгнала всех нянек. Когда ситуация плавно зарулила в тупик, нашелся выход. Старушка согласилась, чтобы к ней днем несколько раз заходила Фаина – грела еду, мыла тарелки. И несговорчивая пенсионерка милостиво отнеслась к ночевке консьержки на диване в кухне. «Помню ее девочкой, – сказала Розалия невестке. – Из наших она, из арбатских. Полное доверие у меня к Фаине, не украдет ничего, не перепишет мое жилье на кого-то». «Мама! – воскликнула жена сына. – Невозможно оформить дарственную на квартиру, если ты не ее хозяйка». Муж быстро наступил супруге на ногу и улыбнулся: «Мамочка, ты, как всегда, права! Фая наша, не из новых москвичей, от нее беды не жди». И после окончания смены лифтерша плавно перемещается к Розалии. А у той дверь в апартаменты была сделана в начале девяностых, она с глазком, домофона нет. Дверь подъезда тяжелая, никто ее не придерживает, закрывается с грохотом. Вольская отлично знает, что все жильцы после двадцати двух часов сидят дома. И вдруг незадолго до полуночи – ба-бах! Фаина прильнула к глазку и увидела Аллу Борисовну. Утверждать, что старшая Бирюкова состоит в интимной связи с Егором Антоновым, Фаина не могла, свечку она не держала. Вероятно, Алла с мужиком часто встречались и всю ночь проводили вместе, читая вслух стихи Пушкина… Короче говоря, консьержка представила владелицу благотворительного центра не в лучшем свете. Дальше еще хуже. В студии появилась Валентина, тогда еще она не была женой Вадима. Служила в медцентре Аллы Борисовны на кухне, чистила овощи, мыла посуду. Работала девушка не бесплатно, получала зарплату, правда, небольшую. Юркина, образно говоря, вбила последний гвоздь в крышку гроба мамы Елизаветы. Она подробно описала, как обчищала ножом бруски сливочного масла с давно истекшим сроком годности, срезала тухлые куски мяса, шинковала гнилые овощи…
– Нашел выпуск, – перебил меня Кирюша, – давайте посмотрим.
Я повернула голову к экрану на стене. Зазвучала музыка, потом появился ведущий. Мы все молча стали наблюдать за выступлениями Фаины и Валентины. Последняя произнесла:
– Из крупы червей выбирала, а уж из каких сухофруктов компот варили! Все в плесени, в личинках!
Зрители начали шуметь:
– Позор, позор!
Сидевшая среди публики Тамара вскочила и закричала:
– Неправда, Алла Борисовна не виновата! Валентина врет, и я знаю, почему!