Бе-лых двух бе-рё-зок
Чёр-ный гре-на-дил
Ря-дыш-ком с кио-ском
На лав-ке раз-ло-жил!» — стишок чуть-чуть изменился.
Увлёкшись, я, наверное, и не заметил бы прохожего, если б он не зашипел, обо что-то споткнувшись в темноте.
— Ааа! — пискнула Сима.
Я зажал ей рот ладонью, но было уже поздно: нас заметили! Поддатый мужичок направился прямиком к зависшим над скамейкой девушкам. Подойдя ближе и увидев, что одна светит вывалившимися из лифчика сиськами, он поинтересовался:
— А что это вы тут делаете?
— Гуляем, — ответил я.
Мужик поднял глаза и уставился на меня. Вернее на блестевшие в темноте белки глаз. Меня самого он, судя по всему, так и не увидел.
— Свят! Свят! Свят! — пробормотал пьянчужка, резко трезвея. Потом попятился и, развернувшись, ломанулся прочь, вопя: — Бабы чёрту отдались!
— Не прерываемся! — нагнул я обеих должниц к лавке и продолжил…
Кончив в Оксане, я присунул Симе, и та выдоила меня без остатка.
— Всё! — выдохнул. — Можете идти.
— Ты, ты, ты! — Оксана не могла произнести фразу дальше, лишь тыкала в мой член пальцем и наливалась гневом. — Козёл!
Опустив взор, я понял, почему она пришла в ярость: от презика остались жалкие лохмотья!
— Бывает… — пробормотал я, натягивая штаны и готовясь к низкому старту.
— Дети от этого бывают! — рявкнула Оксана, но я уже мчался в училище.
В казарме как-то было уж слишком скучно, и я решил подколоть своих сокурсников. От каждого взвода у нас назначался один человек на день в качестве дневального на телефоне. Так он ничего особо не делал, просто должен был подходить в случае звонка и брать трубку внутреннего телефона.
Выйдя из казармы, я зашёл в учебный корпус, где стоял в коридоре внутренний телефон, такой же, как и у нас. Взял трубку и набрал номер собственной казармы.