Сердце кошмара

– Что это значит? Не понимаю тебя.

– Ты спросила: кто вообще способен на такую жестокость? Ответ прост – никто. В здравом уме человек ни за что так не поступит. Да, люди злы и жестоки, и они, как никто, способны на убийство. Однако, мне хочется верить, что существует определенная грань, за которой, человек перестает быть человеком. В этот момент его разум перестает различать черту, переступать за которую нельзя, и человек погружается в безумие, что и заставляет совершать ужасные поступки.

– То есть ты хочешь сказать, что Мэрилинд сошла с ума? – Мирра приподнялась и взглянула Асмеру в глаза. – Но почему так произошло? Люди же не сходят с ума просто так?

– Я не знаю ответа на этот вопрос. Я видел столько убийств, столько смертей в этом городе, что порой мне кажется, что дело не в людях, а в самом Атифисе. Будто он болен, и его жители все время борются с этим недугом, но все же проигрывают.

– Не представляю, как трудно нести в себе это бремя, – Мирра нежно поцеловала Асмера в щеку. – Ты видел столько ужасов…Думаю, все это не проходит бесследно.

– Ты права, однако жизнь продолжается, – улыбнулся Асмер. – Ты учишься жить, постепенно привыкаешь ко всему, даже к самым ужасным вещам вокруг тебя. И они со временем начинают казаться чем-то обыденным, почти рутинным, а затем память сглаживает углы, делает прошлое, сколь ужасным бы оно не было, все более и более призрачным.

В комнате наступила тишина, нарушаемая лишь тихим стрекотанием стрелок часов, что отмеряли минуты в ночи.

– Знаешь, я уже бывал в доме, где ты живешь, – вдруг сказал Асмер.

– Что? – переспросила Мирра. Девушка начинала засыпать. – Когда?

– Несколько лет назад. Я уже даже и не помню сколько. Это было второе убийство, которое я расследовал.

– Расскажи мне.

– Да рассказывать особо нечего.

Поступил вызов. Жильцы жаловались, что из квартиры их соседей на весь этаж разносится ужасный смрад, а попытки достучаться до хозяев были безуспешны – дверь никто не открывал.

Все думали, что это какой-нибудь пустяк – часто бывало, что в квартире находили хозяев в нетрезвом состоянии, а квартиру в таком виде, что она походила на помойку. Вот и послали туда пару патрульных, чтобы вправили мозги нерадивым соседям, или, в крайнем случае, забрали их в обезьянник, чтобы те отрезвели и пришли в себя. Однако, все оказалось гораздо хуже.

Когда я туда приехал – сначала подумал, что это не квартира, а скотобойня, на которой зарезали пару десятков голов скота, а затем оставили их там гнить. Не знаю, как даже описать запах. Он был ужасен.

Хозяйка была в гостиной. Это была молодая женщина, наверное, старше тебя лет на пять, впрочем, в том виде, в котором, она была, ей можно было добавить пару десятков лет. Я отчетливо помню, как взял одну из фотографий со шкафа. На ней была симпатичная девушка с длинными каштановыми волосами и молодой мужчина, влюбленно смотрящий на нее. Однако, перед собой я видел тогда ужасного вида старуху, с седыми, покрытыми пятнами крови и торчащими клочками волосами. Она сидела, сжавшись в углу, и что-то бормотала.

– Ужас, – прошептала Мирра. – А что стало с ее мужем?

– Его мы нашли чуть позже. Через несколько мгновений. В спальне. Мужчина был привязан к кровати. Он пролежал так несколько, должно быть, несколько недель. И тело начинало уже гнить. Одна нога была отпилена ножовкой и лежала рядом вместе с окровавленным инструментом. Несколько зубчиков ножовки были погнуты. До сих пор не могу забыть стеклянные мертвые глаза, позеленевшую кожу и жужжание трупным мух. Как я ненавижу этих тварей.

В комнате наступила тишина. Асмер осекся, он вполне мог избежать настолько подробного описания, но картина перед глазами была столь отчетливой, что избежать деталей было невозможно. Однако, Мирра нисколько не смутилась, будто ее совсем не погули подобные рассказы. Что вполне понятно: на службе в церкви Крови приходилось иметь дело с трупами.

– То есть, та девушка все это сделала? – спросила Мирра.