— Я не хотел. Как она так могла со мной? Почему одним мужчинам — все, а на других даже внимания не обращают? Мартин — такой самодостаточный, красивый, уверенный, сексуальный. Как это чувствуют женщины? Как это происходит? Он заходит, и сразу же все женское внимание обращается на него. Сколько я слышал стенаний от Насти, что без него она не видит смысла в своей жизни. Сколько ее ни лечил и ни уговаривал, все бесполезно. Такая любовь… Нет жизни без него — и все тут! А он что? Живет, улыбается, обзавелся такой женщиной, как ты, на которую тоже можно шею свернуть, и не парится. А тут моя Глория! Понимаешь, она моя! А Мартин так проходил мимо нее, даже не смотрел в ее сторону, даже не видел, а она словно с ума сошла. Как зачарованная стала, никого не видит больше. А ведь там я стоял, я бы за нее жизнь и душу отдал. И ты знаешь, что она ему сказала? — всхлипнул Аркадий Михайлович. — Что готова забыть всю свою жизнь, все вычеркнуть. Что всю жизнь мечтала и искала именно такого мужчину. Что если бы встретила раньше такого, то так много мужчин и романов у нее бы не было. Мне она такого не говорила. Только смеялась. А значит, сказала правду, значит, на самом деле так думала.
Так спокойно… вычеркнуть прошлую жизнь, а, значит, и меня… ради… Он даже ничего не соображал, под лошадиной дозой транквилизаторов был. А она все целовала и целовала его, все вешалась и вешалась… А у меня все поднималось давление и поднималось. Я плохо понимал, что делаю. Я ведь серьезно относился к Глории, я жениться на ней хотел, а она так легкомысленно меня променяла. Я ушел к себе в кабинет и открыл коньяк. Накидал туда таблеток, чтобы выпить и не проснуться, и тут прибежала Глория и очень цинично обратилась ко мне: «Котик, у тебя есть выпить? Мне очень надо. Ой, как раз уже и бутылка открыта. Я позаимствую! Пока!» Она поцеловала меня в лоб и убежала, вся такая разгоряченная и счастливая. Не знаю, что она хотела. Расшевелить его алкоголем? Или самой отпраздновать встречу с мужчиной мечты? Я был в шоке, я не остановил ее, не сказал, что алкоголь отравлен. Ну, а когда пришел к ним, увидел, что Глория дышит… И лежит такая счастливая на его голой груди. И тут я… сорвался! — опустил голову Аркадий Михайлович.
— Что вы сделали потом? — тихо спросила Яна.
— Вложил нож в руку Мартина. Это было первое, что пришло мне в голову. И, как показало время, это было верное решение, полиция поверила в эту версию. Мартин все равно бы ничего не вспомнил. На него можно было повесить все, что угодно. Если бы ты не начала копать… Но я не жалею, что все открылось.
— Почему? Все еще хотите меня убить? — уточнила Яна.
— Я не убийца. Мне Глория снится каждый день, и мать тоже снится… Они ругаются обе на меня и между собой. Думаю, что там, — возвел глаза кверху Аркадий Михайлович, — меня ждет настоящий ад. Мама, как всегда, не приняла мой выбор, да и выбор оказался так себе. Да, я убил ее и, знаете, Яна…
— Что? — спросила она, весьма потрясенная.
— Мне стало легче. Мама была права. Я — ничтожество! Я не буду жить! — Аркадий Михайлович вскочил со своего места, резко распахнул окно и выскочил в него.
В кабинет ворвались сотрудники полиции во главе с Анатолием Анатольевичем.
— Ты как? — спросил он.
— Нормально все.
— А этот?
— Аркадий Михайлович, мне кажется, тронулся умом. Выпрыгнул в окно… Первый этаж.
— Его там упакуют. Разговор весь записан. Твои догадки попали точно в цель.
— Что с ним будет? — хмуро спросила Яна.
— Ты как будто и не рада, что нашелся настоящий убийца.
— Не говори глупостей, конечно, я рада. Я знала, что Мартин не мог этого сделать, я всегда это говорила. Просто жалко доктора. Такая жизнь…
— Он нанес ножевые ранения девушке, которая просто посмела его не полюбить! Оборвал ее молодую жизнь. И свалил вину за убийство на другого, невиновного человека. Не надо его жалеть. Аркадий Михайлович заслужил свое возмездие. А что с ним будет? Я не знаю, я не суд и не адвокат, чтобы облегчить его участь. А если еще признают, что он сошел с ума… так лечить будут. Тут уж не знаю, что лучше. Ирония судьбы. Главный врач психушки сгорел на работе, то есть сам стал пациентом сего отделения, — усмехнулся Анатолий. — Ты что-то бледно выглядишь.
— А я теперь поняла, почему я такая тощая. Я тупо все время во что-то влипаю и элементарно не успеваю поесть. Я очень хочу есть.
— Так поехали! Все твои изнервничались. Поговорим и поедим заодно, — предложил Анатолий Анатольевич.