Рубеж веков

Неприятное начало дня принесло и другие проблемы.

Артиллеристы, начавшие искать позиции для установки орудий подвезли их слишком близко к стенам. Сарацины дождались удобного момента, не открывая огня, пока на оборудуемых позициях не оказалось довольно много народу, потерявшего осторожность. Бойцы Сицилийской друнгарии видели, как несколькими дружными залпами со стен были разбиты несколько орудий. Пока цепляли упряжки волов к тяжёлым стволам, которые подвезли ненароком так близко, пока зацепили тяжёлые двадцатичетырёхфунтовые орудия, весящие более семи тысяч ромейских фунтов, было покалечено несколько упряжек, волов, убито несколько человек и покалечено вдвое больше народа. Орудия отвезли ближе к лагерю, где начали обустраивать новые позиции. Смельчаки потом в одиночку ходили к первым позициям, забирая оставшиеся ядра и выковыривая из почвы вражеские восьми и двенадцатифунтовые, если они не раскололись. В этом принял участие и Лемк с друзьями и приятелями, так как планы на серебро, которым расплачивались за ядра, у них у всех были большие.

Главным начальником артиллеристов был унгр Карл Истван, который воевал много лет под командованием знаменитого Яноша Борнемиссы, но смог вовремя уйти от гнева Жигмонда Батория, в отличие от повешенного Борнемиссы, вздумавшему перейти в лагерь его врагов. Обладая огромным опытом и быстро расколотив стены Кенофруриума, он пользовался серьёзным авторитетом среди своих людей, которых было немало. После штурма на города, их пошло дальше не менее десятка человек на орудие, а тех было не менее сорока. Карл Истван ничем не показывал, что эта успешная засада как-то может осложнить их положение. Он ходил с непроницаемым лицом, не показывая эмоций, словно истинный ромей. Его и можно было бы принять за ромея, даже одежда – широкий копеньяк с откидными рукавами и узкие остроносые сапожки, делала его похожим на жителя Города. Если бы только он не говорил только на иноземном языке, не понимая нормальный язык.

Его артиллеристы тоже старались ничем не показывать своей неудачи, громко всюду повторяя, что снос этого «старья» – вопрос недолгого времени.

- Вы посмотрите, - говорили они, посматривая с превосходством на стены. – их башни выдвинуты вперёд, они могут обстреливать весь город и часть близлежащего пространства, но там нет ни одного настоящего бастиона, и их башни слишком высоки! Развалим! Мы и отсюда всё разворотим!

Устанавливая на новом месте орудия, они не забывали теперь и о защите, укрепляя позиции с помощью тяжёлых фашин и делая насыпи, на которые и устанавливали орудия.

Ещё одним неприятным фактом было то, что флот, ушедший к Румелихисару так и не вернулся. Отсутствие блокады с моря затрудняло действие войск на суше. Было видно, что часть кораблей, находившаяся в порту города, ушла. И наверняка они увозили не бедняков с их барахлом в безопасность.

Но фон Русворм с офицерами не зря свой хлеб ели. Они предприняли несколько шагов для устранения всех препятствий на пути к овладению городом, помимо подготовки к его обстрелу.

Сам обстрел начался вечером, когда из-за стен начали доноситься призывы исмаилитов на вечернюю молитву. «Хейя аллашалах!» принёс ветерок пронзительно-тягучий призыв с башенок их святых домов и тотчас орудия сделали пристрелочные выстрелы, выплёвывая ядра в сторону стен.

Вторым шагом стал поиск добровольцев на дело, за которое пообещали хорошо заплатить. Для какого дела умолчали, но предпочтение отдавали тем, кто хорошо владел холодным оружием. В это число вошло довольно много бывших испано-итальянских разбойников, дворян, ромейской городской бедноты. Теодор, Мардаит, Михаил, Юхим, Мармарец, Гедик и ещё ряд бойцов их кентархии тоже вызвались. Их, пару сотен добровольцев, собрали отдельно от остальных, велели снять из одежды то, что было светлого цвета, контарионам снять доспехи, у кого они были. Тяжёлые мушкеты велели заменить на более лёгкие аркебузы.

Этот отряд возглавляли длинноволосый кастилец Пабло Магро, и калабриец Роберто Бевилаква, который был похож на змею, так как казалось, что он не ходит, а перетекает из одной позы в другую.

- Наша цель – те выродки, что убили двоих наших накануне ночью. Идём тихо, кто звякнет или заговорит, подставив нас – прирежу сам, - Озвучивая условия для вызвавшихся, он показал всем испанскую дагу. - Фитили – не разжигать. Сделаем это тогда, когда я скажу. Дерёмся, пока не убьём всех или пока я не скажу отступать. Кто раньше дела начнёт хапать вещи – тот пусть пеняет на себя. Назад тогда можете не возвращаться. Всё, что найдём после дела – наше. О том есть отдельный уговор. Кому идея не нравится – может валить отсюда нахрен!

Дали время выспаться, а к вечеру стали собираться. Он прошёлся, посмотрев обувь у людей, в случае если видел тяжёлые ботинки или сапоги – то велел найти что полегче. Теодору не сказал ничего, молча осмотрев аркебузу, взятую у приятеля, глянув на бандольеру, запас пуль и парамерион, всегда торчащий рукоятью вперёд с левого бока. Скинув длинный потёртый эпилорикон, оставшись в одном полукафтане, чтобы и не замерзнуть в ночи, и чтобы было удобно размахивать руками, он видел, как некоторые оставались в одних рубашках, вымазанных в золе и дорожной пыли. Кинжал за ремень, нож за голенищем сапога и можно идти.

Теодору эти их нынешние вожаки не нравились, а согласился на эту авантюру, как называли её все, так как идея отомстить ему нравилась. К тому же он понимал, что если сейчас не разобраться с этими юрюками, то они могут ударить на них в самый ответственный момент атаки на город, где возможно понадобятся все силы. Или же они вновь кого-нибудь подкараулят и замучают. К тому же, устраивать ночные налёты бывшие разбойники наверняка умели, а потому шансы были.

Вышли в полночь из западного лагеря и двинулись на запад же. Патрули и офицеры в лагере на них только косились, но никто не задавал вопросов. Отряд вёл Пабло с каким-то мужиком – то ли перебежчиком, то ли простым местным жителем, желающим помочь или заработать. Пару человек несли потайные фонари. У Магре и Бевилаква, прибывших на войну во главе своих банд, были кремневые пистоли, которые они держали наготове, если наткнутся на вражеский разъезд. Лемк старался молчать, как это было уговорено, стараясь идти насколько возможно бесшумно, ориентируясь на только слегка колышущуюся тьму впереди. Этой тьмой были спины идущих, к которым иногда притрагивался, вытянув руку, чтобы не потеряться. И всё равно, шорох, звук дыхания был слышен от идущих пешими людей. Кто-то запинался о кочку, кто-то попал ногой в нору, подвернув ногу и теперь шёл в конце строя, пытаясь не стонать.

В колонне по двое, придерживаясь друг друга они шли по молодой траве, держась немного в стороне от дороги, ведущей к поселению, которое они обошли стороной. Перейдя через час гряду холмов, ограничивающих долину, они дошли до мелкого ручья, по которому повернули к северу. Этот ручей привел их к озеру, заросшему по берегам рогозом. К озеру не подходили, держась в стороне, на выбитой скотом земле.

Лагерь юрюков было уже хорошо видно. Со стороны, с которой подходили ночные налётчики были видны с десяток костров, стояли в стороне светлые палатки, какие-то необычные круглые домики, в свете костров светлели бока высоких телег. В стороне фыркал табун коней. У костров были видны люди. Часть из них сидела, кто-то спал. Но наверняка большая часть была внутри.

В трёх стадиях, подкравшись, залегли. Пока не встретили местных сторожей, но они наверняка где-то здесь были. Роберто Бевилаква взял половину людей, и мы начали красться, обходя лагерь восточнее. Цель была обойти лагерь и найдя сторожей, которые наверняка были выдвинуты в поле, по возможности тихо их обезвредить и уже потом напасть на лагерь. Не получится тихо – сразу бежать и резать тех, кто находился у костров. Надо было всё это сделать тихо, и что самое сложное – одновременно. Начать нападение планировалось, как только начнут исчезать звезды на востоке. Стрелкам передали, чтобы вперёд не лезли, а стреляли по возможности.

Лемк всё это время, пока шли и теперь, подкрадываясь к спящим врагам, испытывал самые разные чувства. Это был горячий азарт, который торопил вперёд и холодный расчёт, который наоборот, сдерживал, направлял. И Теодор прислушивался ко второму чувству. Собственное состояние и самочувствие радовало и возбуждало. Хотелось отправиться в драку, но осторожность подсказывала – не торопись.

Несколько раз останавливались, замирая. Но время шло, надо было поторапливаться. Самым сложным и долгим было обойти табун лошадей. Животные более чувствительные, могли начать беспокоиться, встревожив охрану преждевременно. И вот, когда все по широкой дуге обошли этот табун, что-то пошло не так. Вернее – на пути попался то ли сторож, то ли пастушок, но – он, увидев толпу крадущихся во тьме людей, или может быть ему показалось что какой-нибудь нечисти, но так или иначе – он заорал! Тут же недалеко вспыхнул костерок, возле которого сидело ещё несколько человек. Костерка этого видно вообще не было, видно был скрыт как-то. И когда юрюки вскочили, то он осветился, как показалось, маленьким солнцем!