Римаут

– Почему я здесь? – неизвестно кого спрашивает Агата. Порыв ветра треплет ее волосы, ласкает щеки.

– Я зачем-то нужна тебе?

Ответа по-прежнему нет. Да и некому здесь отвечать, насколько видно вокруг – ни людей, ни даже животных. Тишина пасторали, вечное горное ничто.

Все это место несет внутри себя ответы на ее вопросы. Вот только надо придумать, как их сформулировать. Крикнуть? Написать? Обратиться мысленно?

Далеко внизу, по дну долины, образованной ближайшими зелеными горами, на склоне одной из которых она и стоит, виднеется живое серебро реки. Дрожащее, блестящее в лучах яркого солнца.

«Тебе нужен защитник. Тот, кто поможет найти врага и остаться в живых», – шепнул кто-то. – «Ты даже не знаешь, с кем связалась, юная ведьма…».

Она замирает, прикрыв глаза. Сейчас она видит свой дом, свою башню с огромной высоты, но различая мельчайшие детали: выведенную металлом монограмму во дворе, новенькие таблички на всех домах их смешного тупичка – «улица Башни Фроман». Поднимается еще выше и может рассмотреть оттуда весь этот край, всю доставшуюся ей землю и ее жителей. Она в состоянии прочитать их мысли, рассмотреть цвет их эмоций, вмешаться во все это, изменив все по своему вкусу. Или не лезть, пользуясь только точечным воздействием на людей, да и то, когда ей это будет нужно. Она, словно бесконечную книгу, пролистывает десятки тысяч судеб, характеров, намерений и мотивов, но не может найти единственно необходимого – своего тайного врага, который и заварил с помощью Каневски всю эту кашу. Она его не видит, но это не значит, что его нет.

Он есть.

Хозяйка башни поднимается еще выше в своем воображаемом небе и рассматривает границы своих владений, будто очерченные по земле, лесам и рекам невидимой для других бледной синей линией. Внутри почти все в ее воле, но что толку? Искать. Как угодно, где угодно – но это станет целью ее жизни. Или причиной смерти, тут уж как повезет.

Вдали послышался звонкий лай. Агата, приоткрыв глаза, сперва приняла этот звук за очередные фокусы горного воздуха, то звенящего тишиной, то наполняющегося криками птиц и грохотом короткого камнепада. Но нет – это голос живого существа. Смешного белого щенка, заросшего свалявшейся на лапах и брюхе шерстью, бегущего прямо к ней.

Все ближе и ближе. Подбегает и трется об ее ногу – смешной задорный зверь ростом ей по колено. Защитник? Пусть будет так. Не самый плохой выбор в ее жизни.

Старуха Кравиц, которую весь Римаут дружно считал ведьмой, пристроилась у окна.

Удобное кресло с низким столиком, на котором сейчас стояла чашка с горячим травяным настоем, и вид на ратушную площадь – что еще надо пожилому человеку от жизни? В ее возрасте – пожалуй, что и ничего. Это в юности ее мучили вопросы силы и бессилия, власти над природой и людьми, но она давно смирилась. Сгорела изнутри. Остались травы, собранные на окрестных холмах, у реки, на – да-да, она не боится признаться знакомым! – старом кладбище. Лечение тех, кто обратится. Советы тем, кто о них просит. Долгие разговоры – чаще всего ни о чем, но позволяющие убить время и спокойнее пережить появление всех этих новомодных игрушек, на которые так падки люди. И долгие скучные годы впереди.

Она чувствовала в себе еще небольшой запас жизни. Слишком маленький, чтобы всерьез бороться – да и за что? – но достаточный для долгих дней у окна с видом на фонтан. Впрочем, вся эта муравьиная суета, которую люди называют своей жизнью, давно ей наскучила. Даже наблюдение за ними – просто пустая привычка. Была, до этой минуты.

Кравиц едва не выронила чашку с горячим настоем, вскакивая, но умудрилась-таки поставить ее на место. Ей было не до того: по площади шла девчонка в черном кожаном наряде, который больше бы подошел какому-нибудь, прости Господи, байкеру. На плече девочки был простенький школьный рюкзачок, даже отсюда видно, что потертый и неновый. А впереди нее бежал ослепительно белый щенок, быстрый как капля ртути, словно переливавшийся из одного движения в другое. Ни ошейника, ни поводка не было, но зверь двигался впереди хозяйки как привязанный. Хотя, нет: вот он от резвости, присущей всем юным существам, от смешного избытка сил вырвался вперед, но был осажен строгим окриком девушки:

– Уми! Ко мне!

Щенок почти перевернулся в воздухе, со счастливым лаем возвращаясь назад, к ноге странно одетой девчонки.

Дай Пресвятая Дева памяти, это же… Фурман? Форман?! Нет, нет… Не то, но как-то похоже. Она из той злосчастной семьи, что купила дом покойного кукольника.

А, Фроман! Точно, ей же называли их фамилию.

Девчонка, словно услышав, что ее зовут, повернула голову и посмотрела на старую Кравиц. В ее светлых глазах на секунду блеснуло ярко-синее пламя, увидев которое старуха пошатнулась и упала обратно в кресло. Вот так номер… Но и ошибки быть не может – уж она-то пока в состоянии отличить плюшевую игрушку от живого льва.