Три года октября

Это был переделанный кабинет для конференций, которым не пользовались по назначению (используя логическую цепочку) более десяти лет. Экспонаты, представленные здесь, стояли на специально заказанных полках, в стеклянных шкафах и даже на Т-образном столе. Большая их часть хранилась в банках заполненных формалином, меньшая – в сушеном виде. Чего здесь только не было: человеческие мозги (одни на вид здоровые, другие – пористые как губка), почки (целые и в разрезе), лёгкие (правильной формы и деформированные метастазами), отсечённые ладони, стопы и даже головы (на пальцах одного из экспонатов я смог разглядеть бледно-голубую татуировку с именем «Коля»). Я прошёлся мимо каждой полки и шкафа, слушая восторженные речи главврача о том, как в музее появился тот или иной экспонат. Как оказалось, большую часть из представленных здесь образцов, Селин выпросил (выкупил?) у других медицинских учреждений, которые не представляли большой ценности для их бывших владельцев. Остальные же органы принадлежали местным жителям, проданные музею родственниками умерших за символическую оплату – «пузырь».

Для музея аномалий здесь было слишком мало образцов с настоящими девиациями от нормы. Данное замечание я оставил при себе, не желая обижать хозяина. Спустя десять минут экскурсия меня утомила, в то время как Селин, казалось, только воодушевился, войдя в образ моего персонального гида. Особый блеск в глазах Селина вспыхнул, когда он оказался перед самым непримечательным из экспонатов, а именно перед отрезанным пальцем, который, скрючившись, лежал на дне банки и своей белизной напоминал личинку майского жука.

– Как Вы думаете, кому принадлежал сей палец? – с азартом продавца лотерейных билетов спросил главврач.

– Не могу знать.

– Ну, хотя бы попытайтесь угадать.

– Даже не рискну предположить.

– Ладно, не стану томить ваше любопытство и расскажу. Это палец нашего нынешнего патологоанатома – Александра Викторовича Безбородова.

Этот факт не на шутку меня удивил. Но не по той причине, на которой ожидал главврач.

– То есть как нынешний патологоанатом. А я тогда кто?

– Вы? Вы наш новый патологоанатом. Александр Викторович уже не молод и ему давно пора на покой. Мы бы и проводили его на пенсию со всеми почестями ещё лет пять как, да вот замены ему не было… до сегодняшнего дня.

Как мне вскоре стало известно, возраст был не главной причиной желания Селина расстаться с Безбородовым. Но всё тайное для меня вскоре должно было стать явным.

– Вы упоминали учителя, который введёт меня в курс дела. Это о нём вы упоминали? – уточнил я, не отводя глаз от пальца в банке.

– Да, Александр Викторович прекрасный специалист и кладезь неиссякаемых знаний в своей области. Хотя, как и вы, у него диплом по другой специальности – по радиационной иммунологии. Именно из-за своей специальности он был одним из первых врачей, кто отправился в Чернобыль в 86-ом году. И даже получил орден «Мужества» и медаль «За спасение погибавших». Безбородов – неординарная личность.

– Даже не сомневаюсь, – произнёс я, с трудом отведя взгляд от ампутированной конечности. – Мне даже захотелось с ним познакомиться.

– Тогда не стану вас больше томить.

Спустя десять минут мы спустились в подвальное помещение на лифте. Как только створки открылись, мы вышли на небольшую квадратную площадку, что упиралась в широкую дверь, к которой крепилась табличка с надписью «Патологоанатомическое отделение». А чуть выше, для менее осведомленных посетителей, висела другая – «МОРГ». Эти кричащие четыре буквы становились яркими и тускнели из-за неисправно работающей лампы, размером с литровую банку. Электричество гудело в ней как недовольное насекомое, попавшее в сетчатую ловушку плафона. Главврач, решительным толчком, открыл двери и далее наш путь продолжился по узкому холодному коридору вдоль вереницы труб, с которых то тут, то там капала вода. Здесь нас ждали еще несколько дверей, большая их часть была без опознавательных надписей. И только две могли гордиться именованием. Одна из них вела в прозекторскую. Вторая – в личный кабинет заведующего отделением.

Я приготовился к встрече с человеком, чьё настоящее и прошлое меня не на шутку заинтересовало. В мыслях я уже рисовал образ Александра Викторовича Безбородого, как некого великого ученного, полностью увлечённого своей работой. У него должны были быть залысина до самого затылка, седая аккуратная бородка, очки в толстой оправе, и колкий холодный взгляд. Этакий доктор Айболит… точнее Уженеболит. Селин постучал и, не дожидаясь ответа, открыл кабинет врача. Тот оказался пуст. Ничего не говоря, Селин развернулся и направился в прозекторскую.

– Александр Викторович, вы тут?! – прокричал главврач, оглядев пустой зал, если не брать в учет металлических столов, да каталок, на одной из которых лежало тело, прикрытое простыней. Ответа не последовало. – Безбородов, где вы?

И опять тишина в ответ.

Запах здесь был, скажем прямо, специфический: дезинфекции, медицинских препаратов и чего-то болотистого, словно совсем недавно здесь вскрывали труп в сильной стадии разложения. К такому, скорее всего, невозможно привыкнуть. Хотя, гораздо хуже если возможно. А вдруг он въесться в одежду, и я, свыкшись с ним, перестану его чувствовать? Чего не скажешь о случайных прохожих, чьи подозрительные взгляды буду ловить на себе со временем. Что если моя дочь перестанет желать наших редких встреч из-за данного запаха? Что если я останусь навсегда одиноким, по той простой причине, что женщины не захотят со мной ходить на свидания?