Когда нам семнадцать

— Вон он! — прошептал Петька, приседая, и беззвучно рассмеялся. — Ты смотри, что делает!

В междурядьях на корточках сидел Бориска и изо всей силы сжимал морду собаки.

— Тихо, Барсик, тихо! — весело поблескивая глазенками, уговаривал он пса. — Тихо. Пускай поищут. Здорово мы с тобой запрятались!

Но Барсик уже видел Мишу с Петькой. Вырвавшись из Борискиных рук, он радостно залаял и бросился к ребятам.

— Вылазь, пограничник, — смеясь, сказал Миша. — Пошли купаться!

— Тоже мне пограничник, — подмигнул Петька Мише. — Собаку и ту обучить не может. Тявкает она у него когда надо и не надо.

Бориска обиделся:

— Ага, прямо там! Я обучал, обучал… аж язык заболел.

Худенький, в выцветшей рубашонке и коротеньких штанишках, такой же черноголовый и смуглый, как его брат, он молча шел сзади, слегка прихрамывая. На глаза ему поминутно съезжала старая солдатская пилотка. Рыжий лохматый Барсик с белым пятном на груди время от времени подбегал к нему и, виляя хвостом, старался лизнуть в лицо. Но Бориска сердито отталкивал собаку.

— Чего ты захромал? — спросил Миша, когда, спустившись в овраг, они подошли к ручью.

— Пятку порезал, — пробурчал Бориска.

— Где ж это тебя угораздило?

Бориска промолчал.

Петька вынул из кармана платок, посмотрел, достаточно ли он чистый, и, хмыкнув, протянул Мише:

— На, перевяжи этого героя.

Промыв в ручье Борискину ногу и сделав перевязку, Миша усадил братишку себе на плечи. Бориска повеселел.

Мы шли под грохот канонады, Мы смерти смотрели в лицо, —

запел он тоненьким голоском любимую песню.

— Вот именно — шли, — усмехнулся Петька. — Сидит, как на верблюде, и распевает. Пуд, поди, весишь?

— Не пуд, а двадцать пять килограммов двести граммов, — весело поправил Бориска. — Папка вешал на школьных весах вчера.

Но Петька уже не слушал его, он вприпрыжку бежал с бугра к Амуру.