Десять тысяч часов

— Справедливо, — рассудила Сабира, — но невозможно.

— А если я скажу тебе, что возможно?

— Но как?

Пулат разжал руки. Взгляд парня устремился в небо, и на секунду Сабире показалось, что он улыбнулся.

— Ты же понимаешь, что я параноик? — Сабира утвердительно кивнула. — Я очень беспокоюсь о своей безопасности. Недавно я подумал, что моим единственным белым пятном являетесь вы с Лоиком, потому что слишком уж просто взломать ваши сервера. А так и на меня можно выходы найти. Я прикрепил к вам наблюдающих жуков, которые фиксирует подозрительную активность.

— Ты ужасен, — не выдержала Сабира и сморщилась.

— И ладно, — Пулат лишь махнул рукой. — Твой жук на днях прислал мне письмо с видеозаписью последней катки. И там я увидел, что к тебе в игру пробрался лазутчик.

Сабира вспомнила мужчину и подпрыгнула.

— Чёрт, точно! — девушка указала пальцем на лицо Пулата. — У него же были такие же глаза! Точь-в-точь!

— Что ж, ты только что подтвердила мою теорию. Значит, это правда… — парень занервничал, он принялся отрывать заусенцы на пальцах и грызть губу.

— Так этот человек искал тебя?

— Похоже, — Пулат взглянул на Сабиру исподлобья. — Кажется, это был мой отец.

Сабира схватилась за голову.

— Как твой отец? Да ну… Он жив? Я-то думала, что ты сирота, как и мы, — девушка пошатнулась, она закипала. — Подожди. Так это он хотел тебя предупредить? Кто-то хочет убить тебя?

— Спокойно. Да, видимо, кто-то ищет меня, чтобы заполучить одну вещь, которая досталась мне от отца. Эта вещь поможет… — Пулат огляделся, после чего схватил Сабиру за руку и повёл на пустующую детскую площадку под домом. Качели там совсем обветшали, но их хлипкость не смутила парня, он сел и, покачиваясь, принялся рассказывать свою историю.

Пулату было пять, когда он остался совершенно один. В его воспоминаниях не случилось чего-то ужасного. Обычно это бывает так, что оба родителя неожиданно умирают. Ребёнок долго не может принять этого факта, его долго преследует запах матери и наставления отца. Малыш пытается свыкнуться с новой реальностью и раскусить проблемы, которые ему ещё не по зубам. Но Пулат такого не помнил. Просто пришло осознание, в голове что-то перещёлкнуло: теперь мальчик идёт один сквозь тучи реальной взрослой жизни. Он быстро собрал свои вещи и ушёл из дома, как будто знал, что на следующий день дом подожгут. Так Пулат и стал воровать, побираться — делать всё, чтобы выжить. Несмотря на проворность, через несколько лет мелкого хулигана всё же поймали. Он хорошо помнил, как из отделения полиции его забрала сморщенная тётя с высокой причёской и вжатым лицом.

В приюте было много времени, чтобы подумать. И Пулат подумал. Подумал, а где его отец? Мама умерла ещё при младенчестве. А вот про папу парень помнил смутно. Должен же был быть у него папа? И кажется, именно папа воспитывал мальчика до пяти лет. Но Пулат не мог вспомнить ни лица, ни имени.

В четырнадцать мальчик стал свибером лишь для того, чтобы получить доступ к гейммиру. Сам интернет стал учителем Пулата, подросток тонул в информации, впитывая всё. Вообще всё. Мозг обычного человека давно бы вскипел. Но Пулат был одержим идеей. Где его отец? От родителей у него осталась только игрушка: кубик-рубик. Дом со всеми пожитками сгорел при загадочных обстоятельствах. И опять же… Про «загадочные обстоятельства» Пулат понял лишь лет через десять, а до этого ему казалось, что так и должно было быть. В мозгах как будто что-то стёрли. Может, поэтому Пулат ощущал неполноценность и жаждал вложить в голову больше, ещё больше знаний.

Он лежал на кровати, закинув ноги на стену, и вертел кубик-рубик. Ещё одно утерянное знание. Наверное, кубик был важен для пятилетнего Пулата, раз он взял его с собой, уходя из дома. Наверное, кубик подарил отец, потому что у Пулата вообще не было никаких воспоминаний с игрушкой, словно она материализовалась из воздуха.

Чик. Парень даже не заметил, как собрал все четыре стороны. Игрушка разломалась напополам и оттуда вывалилась карта размером с фалангу большого пальца. Такие раньше вставляли в консоли, но ими уже давно никто не пользовался. Никаких опознавательных знаков не было, только номер: 3.