Золото

— Но почему же никого нет рядышком?

— Значит, не успел. И очень рад, что не успел. — Петя смотрел в глаза Лидии. — Очень рад. И что застрял в этом идиотском зимовье — не жалею. — Он совсем тихонько спросил:

— А вы, кажется, иначе смотрите на нашу встречу?

— Петя, — покачала головой Лидия, — так хорошо проводили время, и вот начинается. Скучно, Петя.

Она заметила в глазах собеседника холодок.

— Скучно, говорите. Может быть…

Петя поднялся и, не доходя до двери, прислушался. Вдруг выскочил вон из зимовья и вернулся весь белый. Забавно моргал залепленными глазами и отфыркивался. Принялся затягивать ремнями небольшой кожаный чемодан.

— Кто как хочет, а я — поехал.

Он избегал взгляда Лидии, мстил по-ребячьи. Растолкал возницу на нарах и брызнул ему за шею снегом со своего рукава.

— Поехали, Николай!

Лидия шагнула через перепутанные ноги ночлежников и прикоснулась к рукаву юноши. Казалось странным после трехдневной близости расстаться, будто не выло ни пурги, ни зимовья, ни стола, на котором их локти целыми днями доверчиво касались друг друга…

— Неужели мы не встретимся, Петя?

— Почему же, если вы на прииски едете? Опять где-нибудь вам на ногу наступлю.

— Но ведь пурга не кончилась. Таким образом вы и вчера и третьего дня могли бы ехать.

— Ничего подобного. Слышите — пурга пошла на убыль. Гудит, а не воет. Не имею права сидеть. Мне проволока нужна медная.

Петя холодно пожал руку Лидии, но она вышла за ним следом. Потоки снега неслись колючими струями. Сереющая тайга уже виднелась сквозь завесу, между растянутыми потоками, в вершинах лиственниц уже шумело иначе. Из белого мрака вынырнули две оленьи упряжки и остановились у дверей по брюхо в сугробе. Петя сгреб валенком снег с нарты, положил чемодан, прихватил веревкой и уселся верхом.

Якут выводил свою упряжку на просеку; за первыми нартами тронулись вторые.

— Вот когда олешки выручат, — крикнул Петя, раскрывая широко рот. — Всего лучшего!

3

К вечеру сделалось совсем тихо. Закат между сопок горел чистыми красками. Возчики откапывали коней и сани. Рано утром, затемно, началась торопливая жизнь. Хлопали двери, все, кто был в зимовье, истомленные желанием, вырвались наружу.