– Как дела? – безвольно спросила я.
– Все хорошо. Операция прошла успешно.
– Я рада.
– Почему это никак не отражается в твоем голосе?
– Леонида убили сегодня ночью.
– Кого?
– Леонида. В районе Курского вокзала. Что он там мог делать?
– Где?
– Что он там мог делать?
– Он должен был следить за Красавиным. Красавин все время в бильярдной на Марксистской торчит. Но Марксистская далеко от Курского… Или Славик должен был следить за Красавиным? А Леонид должен был следить за тем, кто звонил Марго в день убийства. Я уже запуталась.
– Так распутайся, черт тебя побери!
– Я не могу сейчас, я вся перевязанная, – заплакала Ирка.
– Хорошо. Я это выясню. Давай, приходи в себя. Я у Славика спрошу.
– Откуда ты узнала? Ну, что Леонида убили?
– Я ездила опознавать его труп. Позвонила утром, а трубку взял полицейский. Его же надо похоронить, Леонида. У него родственники есть?
– Жена бывшая.
– Понятно.
Ирка плакала.
– Не плачь, – сказала я, – похороны всегда не вовремя. И смерть.
Я выпила кофе и спустила с книжной полки несчастного безымянного котенка. Мотька тут же закружилась вокруг него, радостно поскуливая. Я поймала себя на том, что смотрю на них и улыбаюсь. У меня тут человека убили (и уже не одного), а я улыбаюсь. Вот так и меня убьют, а окружающие люди будут продолжать улыбаться. Я живо представила себя лежащей в виде раскинувшего руки трупа. И Антона, Ирку и Кику, склонившихся надо мной и улыбающихся.