Фрейд и психоанализ

[28] Теоретические предпосылки, на которых Фрейд основывает свои исследования, можно найти в экспериментах Пьера Жане. В своей первоначальной формулировке проблемы истерии Брейери Фрейд исходят из явлений психической диссоциации и бессознательных психических автоматизмов. Другое допущение – этиологическая значимость аффектов, подчеркиваемая, в частности, Бинсвангером[8]. Эти два предположения, наряду с выводами из теории внушения, приводят к общепринятому ныне мнению, что истерия есть психогенный невроз.

[29] Цель исследований Фрейда – выяснить, как работает механизм, продуцирующий истерические симптомы. Таким образом, мы видим здесь не что иное, как попытку восполнить недостающее звено в длинной цепи, соединяющей первопричину и конечный симптом, – звено, найти которое до сих пор не удавалось. Поскольку то обстоятельство, что аффекты играют этиологически решающую роль в формировании истерических симптомов, очевидно любому внимательному наблюдателю, выводы из первого доклада Брейера-Фрейда, датирующегося 1893 годом, не вызывают сомнений. Особенно это верно в отношении положения, отстаиваемого обоими авторами, а именно что истерик больше всего страдает от реминисценций, то есть от чувственно окрашенных комплексов идей, которые при определенных исключительных условиях препятствуют разрешению и последующему исчезновению первоначального аффекта.

[30] Первым к данной точке зрения, вначале изложенной лишь в общих чертах, пришел Брейер, который между 1880 и 1882 годами наблюдал и лечил одну весьма умную женщину, страдавшую истерией. Клиническая картина преимущественно характеризовалась глубоким расщеплением сознания наряду с многочисленными физическими симптомами второстепенного значения и различной степени стойкости. Брейер заметил, что в сумеречных состояниях пациентка воспроизводит комплексы реминисценций годовой давности. В частности, она галлюцинировала многочисленные эпизоды, имевшие для нее травматическое значение. Брейер обратил внимание, что повторное переживание и пересказ этих травмирующих событий оказывали заметный терапевтический эффект, принося с собой временное облегчение. Если же он прерывал лечение, состояние женщины быстро ухудшалось. Дабы усилить эффективность лечения, Брейер искусственно вызывал сумеречные состояния, позволявшие «абреагировать» более обширный материал. Таким путем ему удалось добиться основательного улучшения. Фрейд сразу распознал необычайную важность этих наблюдений и привел ряд собственных выводов, согласующихся с данными Брейера. И те и другие можно найти в работе «Исследования истерии», опубликованной Брейером и Фрейдом в 1895 году.

[31] Именно на этом фундаменте совместными усилиями обоих авторов и было воздвигнуто первоначальное теоретическое здание. Отправная точка – симптоматика аффектов у нормальных людей. Возбуждение, продуцируемое аффектами, конвертируется в ряд соматических иннерваций, что приводит к его постепенному истощению и восстановлению «тонуса нервных центров». Таков, в общих чертах, механизм «абреакции» аффекта. При истерии все иначе. Здесь за травматическим переживанием следует, как выразился Оппенгейм, «ненормальное выражение душевных порывов»[9]. Внутримозговое возбуждение не разряжается напрямую, естественным образом, но вызывает либо абсолютно новые патологические симптомы, либо рецидив старых. Возбуждение преобразуется в анормальные иннервации – явление, которое авторы называют «конверсией суммарного возбуждения». Аффект лишается своего нормального выражения, своего нормального выхода в адекватных иннервациях; он не абреагируется, но остается «заблокированным». Следовательно, результирующие истерические симптомы можно рассматривать как проявления ретенции.

[32] Именно эту ситуацию мы наблюдаем у пациента; однако важный вопрос о том, почему аффект оказывается заблокированным и преобразованным, по-прежнему остается без ответа. Фрейд уделяет ему особое внимание. Так, в своем труде «Невропсихозы защиты», опубликованном в 1894 году, он предпринимает весьма подробный анализ психологических последствий аффекта. Фрейд выделяет две группы психогенных неврозов: в одной группе патогенный аффект преобразуется в соматические иннервации, а в другой – смещается к другому комплексу идей. Первая группа соответствует классической истерии, вторая – неврозу навязчивых состояний. Фрейд обнаружил, что причиной блокировки аффекта, или его преобразования, или смещения является несовместимость травматического комплекса с нормальным содержанием сознания. Во многих случаях он смог представить прямые доказательства того, что несовместимость достигла сознания пациента, вызвав активное подавление несовместимого содержания. Пациент не желает об этом знать и воспринимает критический комплекс как «non arrivé»[10]. Результат – систематическое обхождение или «подавление» уязвимого места, в результате чего абреакция аффекта становится невозможной.

[33] Таким образом, блокировка аффекта обусловлена не смутной «особой предрасположенностью», а распознаваемым мотивом.

[34] Подытожим сказанное выше. До 1895 года исследования Брейера-Фрейда дали следующие результаты: психогенные симптомы возникают из чувственно окрашенных комплексов идей, которые производят эффект травмы либо 1) путем преобразования возбуждения в анормальные соматические иннервации, либо 2) путем смещения аффекта в менее значимый комплекс.

[35] Причина, по которой травматический аффект не абреагируется нормальным образом, а сохраняется, состоит в том, что его содержание несовместимо с остальной личностью и подлежит вытеснению.

[36] Содержание травматического аффекта стало темой дальнейших исследований Фрейда. Уже в «Исследованиях истерии» и особенно в «Невропсихозах защиты» Фрейд указывает на сексуальную природу первоначального аффекта. Как ни странно, в первом описанном им случае Брейер, напротив, обходит сексуальный элемент, хотя вся история не только содержит множество сексуальных аллюзий, но становится понятной и связной только тогда, когда мы принимаем во внимание сексуальность пациента. На основании тщательного анализа тринадцати больных Фрейд счел себя вправе утверждать, что специфическую этиологию истерии следует искать в сексуальных травмах раннего детства и что травма должна заключаться в «фактическом раздражении гениталий». Изначально травма действует только подготовительно; основной эффект проявляется в период полового созревания, когда зарождающиеся сексуальные чувства реактивируют старый след памяти. Таким образом, Фрейд пытается разложить расплывчатое понятие особой предрасположенности на вполне определенные, конкретные события допубертатного периода. В то время он не придавал большого значения более ранней врожденной диспозиции.

[37] Если «Исследования» Брейера и Фрейда получили известное признание (хотя, несмотря на заверения Райманна[11], еще не стали частью науки), эта теория Фрейда была принята в штыки. Сомнения вызывала не столько распространенность сексуальных травм в детстве, сколько их исключительно патогенная значимость для нормальных детей. Фрейд, разумеется, пришел к этому выводу отнюдь не на пустом месте; он просто сформулировал некоторые наблюдения, сделанные им в ходе анализа. Во-первых, он обнаружил в памяти следы пережитых в младенчестве сексуальных сцен, которые во многих случаях были совершенно определенно связаны с реальными событиями. Кроме того, он заметил, что, хотя в детстве травмы не оказывали особого действия, после полового созревания они становились главными детерминантами истерических симптомов. В результате Фрейд был вынужден признать реальность травмы. По моему личному мнению, он сделал это потому, что еще находился под влиянием первоначальной гипотезы, согласно которой истерик «страдает от реминисценций». Если так, причину и мотивацию симптома следует искать в прошлом. Очевидно, что подобный взгляд на этиологические факторы не мог не вызвать явного сопротивления, особенно со стороны лиц, имеющих опыт лечения истерии: большинство практикующих специалистов привыкли искать движущие силы истерического невроза не столько в прошлом, сколько в настоящем.

[38] Данная теоретическая точка зрения, сформулированная в 1896 году, была для Фрейда не более чем переходным этапом. Впоследствии он отказался от нее. Открытие половых детерминант в истерии стало отправной точкой для обширных исследований в области сексуальной психологии в общем. Проблема детерминации ассоциативных процессов привела его в сферу психологии сновидений. В 1900 году Фрейд опубликовал свой фундаментальный труд о сновидениях, сыгравший исключительно важную роль в развитии его взглядов и техники. Лишь тот, кто досконально знаком с фрейдовским методом толкования сновидений, может понять концепции, разработанные им в последние годы. В «Толковании сновидений» изложены основные принципы фрейдистской теории и ее применения на практике. Без знания технических приемов, которыми пользовался Фрейд, невозможно не только понимание его нынешних взглядов, но и верификация полученных им результатов. Это обстоятельство вынуждает меня рассмотреть природу психанализа более подробно.

[39] Первоначальный катартический метод стремился обнаружить травматический аффект, лежащий в основе симптомов. Это позволяло поднять аффект до уровня сознания и абреагировать его обычным образом; то есть лишить его травматической потенции. В определенной степени метод опирался на внушение – аналитик брал инициативу на себя, в то время как пациент занимал по существу пассивную позицию. Помимо этого недостатка, оказалось, что выявить следы реальной травмы не всегда возможно. У многих пациентов все эмоциональные конфликты, казалось, проистекали исключительно из болезненной фантазии. В таких случаях катартический метод был бессилен.

[40] Согласно заявлениям Фрейда, сделанным в 1904[12] году, с тех пор метод подвергся существенным изменениям. Всякое внушение теперь исключено. Пациенты больше не следуют за аналитиком; их ассоциациям предоставлена полная свобода, вследствие чего можно утверждать, что в действительности анализ проводит пациент, а не аналитик. Фрейд довольствуется тем, что фиксирует и время от времени указывает на возникающие связи. Если интерпретация ошибочна, ее нельзя навязать пациенту; если она верна, результат виден сразу и проявляется во всем поведении больного.

[41] Нынешний психаналитический метод Фрейда гораздо сложнее и позволяет проникнуть гораздо глубже, чем первоначальный катартический метод. Его цель – довести до сознания и тем самым разорвать все ложные ассоциативные связи, порождаемые комплексом. Пациент постепенно постигает суть своей болезни, а также получает возможность объективно взглянуть на собственные комплексы. Данный метод можно назвать воспитательным, ибо он трансформирует все мышление и чувствование больного, благодаря чему его личность освобождается от компульсии комплексов и может принять независимую установку по отношению к ним. В этом смысле новый метод Фрейда имеет некоторое сходство с методом Дюбуа[13], несомненный успех которого главным образом объясняется тем, что разъяснения и убеждения, лежащие в его основе, заставляют пациента изменить отношение к своим комплексам.

[42] Поскольку психаналитический метод всецело базируется на эмпирической практике, его теоретические основы по-прежнему весьма туманны. Надеюсь, мои ассоциативные эксперименты сделали доступными для экспериментального исследования по меньшей мере несколько пунктов, хотя таким способом удалось преодолеть далеко не все теоретические трудности. На мой взгляд, главная сложность заключается в следующем. Если, как предполагает психанализ, свободные ассоциации ведут к комплексу, Фрейд приходит к логическому заключению, что этот комплекс связан с отправной точкой или исходной идеей. Можно возразить, что установить ассоциативную связь между огурцом и слоном не так уж и трудно. Однако при этом мы забываем, во-первых, что в анализе задана только начальная точка, а не цель; а во-вторых, что сознательное состояние – это состояние не направленного мышления, а расслабленного внимания. Здесь можно было бы заметить, что комплекс и есть главная мишень и что, в силу независимого чувственного тона, ему присуща выраженная тенденция к воспроизведению, в результате чего он «всплывает» самопроизвольно, а затем, словно по чистой случайности, оказывается связанным с исходной точкой.

[43] Это, безусловно, возможно в теории, однако на практике все происходит иначе. Комплекс, по сути, не «всплывает» свободно; он заблокирован в высшей степени интенсивными сопротивлениями. Зачастую вместо него «всплывают» на первый взгляд совершенно непонятные промежуточные ассоциации, в которых ни аналитик, ни пациент не видят никакой связи с комплексом. Когда же мы анализируем всю цепь, ведущую к комплексу, значение каждого отдельного звена становится очевидным, часто самым поразительным образом, так что никакой специальной работы по интерпретации не требуется. Любой, кто достаточно долго практикует анализ, может убедиться, что в таких условиях воспроизводится не просто что-то, а всегда нечто, имеющее отношение к комплексу, хотя эта связь не всегда ясна априори. Необходимо свыкнуться с мыслью, что даже в этих последовательностях ассоциаций случайность заведомо исключена. Так, если в цепи ассоциаций обнаруживается непреднамеренная ассоциативная связь – иначе говоря, если обнаруженный комплекс ассоциативно связан с исходной идеей, – то эта связь существовала с самого начала; другими словами, идея, которую мы взяли за отправную точку, уже констеллирована комплексом. Посему мы имеем полное право рассматривать первоначальную идею как знак или символ комплекса.

[44] Этот взгляд согласуется с уже известными психологическими теориями, согласно которым психологическая ситуация в данный момент есть не что иное, как следствие всех предшествующих ей психологических событий. Из них наиболее важную роль играют аффективные переживания, то есть комплексы, которые по этой причине обладают наибольшей констеллирующей силой. Любой сегмент психологического настоящего содержит все предшествующие индивидуальные события, при этом аффективные переживания будут занимать передний план, в соответствии со степенью их актуальности. То же относится ко всем элементам психики. Следовательно, воссоздать констелляции из каждого элемента теоретически возможно. Именно это и пытается осуществить фрейдовский метод. В процессе работы велика вероятность, что вы наткнетесь на ту аффективную констелляцию, которая находится к вам ближе всего, и не только на одну, но на многие, даже очень многие, в зависимости от их констеллирующей силы. Фрейд назвал это сверхдетерминацией.

[45] Психанализ, соответственно, держится в рамках известных психологических фактов. Этот метод чрезвычайно труден в применении, но ему можно научиться; правда, как справедливо подчеркивает Левенфельд[14],требуется несколько лет интенсивной практики, прежде чем начинающий сможет применять его более или менее уверенно. Уже по одной этой причине всякая поспешная критика выводов Фрейда исключена. Равным образом исключена и возможность использования этого метода для массовой терапии в психиатрических учреждениях. О его преимуществах как научного инструмента может судить лишь тот, кто пользуется им сам.

[46] Фрейд применял свой метод прежде всего к исследованию сновидений, одновременно уточняя и совершенствуя его. Здесь он обнаружил, по-видимому, все те удивительные ассоциативные связи, которые занимают столь важное место в неврозах. В качестве наиболее существенного открытия я бы отметил значимую роль, которую играют в сновидениях чувственно окрашенные комплексы и их символический способ выражения. Фрейд придает большое значение вербальному выражению – одному из важнейших компонентов нашего мышления, ибо двоякое значение слов есть излюбленный канал для смещения и ненадлежащего выражения аффектов. Я упоминаю об этом обстоятельстве потому, что оно имеет фундаментальное значение в психологии невроза. Всякий опытный аналитик знает, что это свойственно не только невротикам, но и нормальным людям; посему в интерпретациях, приведенных во «Фрагменте анализа истерии», как бы странно они ни звучали, он не найдет ничего неожиданного. Напротив, он обнаружит, что они вполне согласуются с его собственными наблюдениями. К сожалению, я вынужден воздержаться от подробного обсуждения выводов Фрейда и ограничиться лишь несколькими комментариями. С этими последними исследованиями необходимо ознакомиться любому, кто стремится вникнуть в текущий взгляд Фрейда на истерические болезни. Как подсказывает мой опыт, невозможно понять смысл «Трех очерков» и «Фрагмента» без досконального знания «Толкования сновидений».

[47] Под «доскональным знанием» я, разумеется, подразумеваю не дешевую филологическую критику, которой многие авторы подвергли эту книгу, а терпеливое применение принципов Фрейда к исследованию психических процессов. В этом и заключается суть проблемы. Ни нападающие, ни защищающиеся не добьются своей цели, пока дискуссия будет ограничена теоретическими основами. В настоящее время открытия Фрейда не допускают построения общих теорий. На данный момент единственный вопрос заключается в следующем: ассоциативные связи, о которых говорит Фрейд, действительно существуют? Бездумное подтверждение или отрицание ни к чему не приведут; необходимо смотреть на факты непредвзято, тщательно соблюдая правила, установленные Фрейдом. Пусть вас не отпугивает вездесущность сексуальности, ибо, как правило, мы сталкиваемся со многими другими, чрезвычайно интересными явлениями, которые, по крайней мере вначале, не обнаруживают никаких следов сексуального компонента. Совершенно безобидной, но в высшей степени поучительной процедурой, например, является анализ констелляций, указывающих на комплекс в ассоциативном эксперименте. С помощью этого совершенно безвредного материала можно без излишних затруднений изучить великое множество фрейдистских феноменов. Анализ сновидений и истерии значительно сложнее, а потому менее пригоден для начинающих. Без знания фундамента более поздние учения Фрейда совершенно непостижимы и, как и следовало ожидать, по большей части остаются непонятыми до сих пор.