Омут

Всю дорогу они с отцом молчали.

Наконец показалось здание. Днем оно выглядело каким-то беззащитным и даже голым – с кирпичными неоштукатуренными стенами, с пустыми проемами окон и загнутым внутрь железным листом вместо двери.

– Фел на своем УАЗе прямо туда подъезжал, но ты тут останови, – сказал Колька. – Я так дойду.

Но отец молча свернул на еле видные колеи, и машина запрыгала по замерзшей грязи к заброшке.

Внутрь здания они зашли вместе. И Горыныч мысленно поблагодарил отца. А тот закурил и хмуро оглядел место их вчерашней гулянки. Рядом с костром валялась бутылка с недопитой наливкой. Но отец ничего не сказал. За это Колька тоже был ему благодарен.

– На втором этаже гляну, – тихо произнес Горыныч и стал подниматься, вытягивая шею, чтобы увидеть то странное нечто, которое прошлым вечером напугало их с Ночкой.

В заброшке было светло благодаря широким окнам и недостроенной крыше. Уже со второго лестничного пролета Горыныч увидел наверху одеяло – лоскутное, из разноцветных квадратов.

Но под ним никого не было.

Может, тут ночевал какой-нибудь бродяга, а темнота, игра теней и наливка добавили ему жути? Исказили черты так, что они перестали напоминать человеческие. Да, скорее всего, так и было. Просто заброшенный дом оказался занят, они не проверили его сразу, а хозяин, видимо, решил переждать нашествие неожиданных гостей.

Прямо посреди пола, словно большой черный жук, валялся телефон. Бомж не забрал его. Вот чудной бродяга!.. Не хотел проблем? Но они же его почти и не разглядели под одеялом. Спутанные замусоренные волосы, смуглая шершавая кожа, худощавое тело…

Горыныч с силой зажмурился, будто выдавливая из головы ненужные мысли, и резко распахнул глаза. Потом подобрал телефон, спустился и пошел к выходу, перешагивая через маленькие карандашики Дружины. Он задержал взгляд на зеленом и пнул его. Тот попал прямо в пластмассовый стаканчик.

С алкоголем пора завязывать. Как минимум навсегда.

Кошка нашлась тут же, в кустах у входа в здание. Она сама вышла на «кис-кис», обыкновенная полосатая дворовая кошка. Колька присел на корточки, и она доверчиво потерлась о его колени. Он прикоснулся к ее мягкой шерстке.

– Мяу! – пискнула кошка.

– Ну что? – окликнул отец, докуривая вторую сигарету.

– Иду!

Горыныч запихал кошку в рюкзак. Она сопротивлялась, но Колька был сильнее. А вчера в ночи эта кошка казалась ему чудовищем, и он даже не был уверен, победит ли ее.

– Подкинешь еще кое-куда? – спросил он отца.

Тот коротко, будто клюнул воздух, кивнул:

– Подкину.