Розовая мечта

Глава 32

Для этого дня событий было вполне достаточно. Доставленная Аркадием домой, я находилась в тупой апатии и вряд ли смогла поговорить с Сергеем, если бы застала его дома. Но записки по-прежнему лежали нетронутыми под вазой. Не раздеваясь, я рухнула на диван в кабинете Сергея и отключилась. Такой внезапный, глубокий сон — защитная реакция организма, не способного переварить информацию и скорректировать эмоциональную нагрузку. Я не слышала, как отбивали время гулкие напольные часы и как вернулся домой Сергей.

— Ты выспалась? Вот и хорошо… Устала, детка? — склонившись, он погладил мои волосы. — Может, разденешься и переберешься в спальню? Уже почти одиннадцать.

Я села, недоуменно озираясь. На столе горела лампа, Сергей был в домашних трикотажных брюках и тенниске.

— Ты поужинал? Давно пришел?

— Давно. Не хотел тебя будить, но как-то жалко стало — спишь в этом душном костюме, в колготках…

— Я была на кладбище. Хоронили того самого Игоря Рустамова, с которым я была на теплоходе.

— Знаю, помощника Тайцева… И такое проклятье — погиб вместе с сыном… — Сергей сжал ладонью лоб, скрывая усталость и злость. — Иногда кажется, что мне никогда не удасться справиться. Уже почти четверть века я искореняю эту нечисть… А она плодится, как холерная палочка… Я уничтожаю, уничтожаю — и ноль!

Огромные кулаки Сергея грозно дубасили по коленям, глаза сверкали исподлобья дикой яростью. Таким я видела его впервые. Так выглядел Депардье, игравший безжалостного убийцу.

— Ты… ты бы мог пристрелить виновного?

— Виновного?! Того, кто взорвал Игоря с мальцом? Это же не человек, Слава. Я бы не смог убить бешеную собаку, а этого… виновного… с большим удовольствием…

— Но ведь киллер — лишь наемный рабочий. Безнравственный, бездушный… Нелюдь. Но виноват тот, кто его послал…

— Вот до того самого я и хотел бы добраться больше всего на свете! Сергей вытянул перед собой руки, разглядывая их в свете настольной лампы. Не поверишь, Слава, но я до сих пор чувствую на ладонях её кровь…

— Не надо. Ты сильный. И все это было давным-давно.

…Та вульгарная красотка с томиком Достоевского, что наведывалась к добровольному сотруднику детской комнаты милиции С. Баташову, оказалась трудным кадром — одной из списанных в отход государством живых дух, за которые боролся Сергей.

С двенадцати лет девочка была вынуждена уступать домогательствам кавалеров пьянчуги-матери, в четырнадцать она вышла на панель и обрела независимость. Впервые в жизни «наелась от пуза», купив арбуз и дюжину миндальных пирожных. Через полгода попала в детскую колонию за кражу часов у своего клиента и хулиганство.

Вернувшись в опустевшую комнату коммуналки — мать принудительно лечилась в ЛТП, Элла Полунина стала профессиональной проституткой, устраивая по месту жительства, по выражению соседей — «настоящие бардаки». Однажды к ней явился помощник инспектора отделения милиции, где Элла находилась на учете. Проститутка влюбилась.

— Ты не представляешь, Слава, как талантлива была эта девчонка! Рассказывал мне Сергей. — Полуграмотная, абсолютно необразованная, она творила чудеса. Перечитала за пару месяцев все книги в районной библиотеке, куда я устроил её уборщицей, овладела английским по лингафонному курсу, а однажды, когда я зашел как-то проведать её в библиотеку, ринулась к пианино и сыграла нечто замечательное. Клянусь, это было здорово! Директриса с гордостью доложила мне, что специально для Полуниной вызывала настройщика, приведшего в порядок никому не нужный инструмент. «Сидит моя девочка ночами. За косу от пианино не оттащишь». Коса у неё была фантастическая ниже попы, пышная, золотая… А музыку она сочиняла сама — не могла остановиться, будто под диктовку играла…

Сергей стал её другом, а вот любимым он стал другой. Когда мы поженились, Элла исчезла.

Я лежала в роддоме на сохранении с восьмимесячной беременностью, мечтая о сыне. Однажды Сергей сообщил мне: