Константин ВЫБОРНОВ:
– Такого репортажа, считаю, у меня не было. Всегда максимально ответственно подходил к процессу подготовки и серьезных провалов с профессиональной точки зрения не припомню. Однако самый тяжелый репортаж назову.
Стадион на Восточной улице, середина июля, на улице градусов сорок. «Динамо» – «Зенит» играли в два часа дня, так как Первый канал тогда транслировал матчи в такое время. А особенность торпедовского стадиона (коллеги не дадут соврать) в том, что комментаторская будка там – будка в прямом смысле слова. Никаких кондиционеров, никакого комфорта, просто деревянная кабинка.
Думаю, в тот день температура внутри доходила до восьмидесяти градусов. Минут пять спустя, после того как я в нее зашел, ощущения напоминали даже не сауну. Гораздо хуже. Вероятность получения теплового, солнечного или какого-нибудь удара Юпитера или Меркурия была очень высока. Работать в таких условиях в принципе не представлялось возможным. Какой уж тут анализ происходящего на поле…
Комментировал на грани возможного: деться-то было некуда. Я взял упаковку минеральной воды и даже не пил ее, а просто обливался. Майку снял. В общем, видок был еще тот. Увидь кто такого комментатора в наше время, точно бы разошлось по всему Интернету. Раздетый по пояс человек, фиолетово-баклажанного цвета, с выпученными глазами что-то вещает в гарнитуру. Вот это был бы мем!
Ольга БОГОСЛОВСКАЯ:
– Чемпионат мира-2005 в Хельсинки. В августе был жуткий холод, мы с Алексеем Васильевым даже купили себе пуховики, так как высидеть девять часов в прямом эфире иначе было бы совсем невозможно. Зуб не попадал на зуб, мы надевали на себя все вещи, которые только привезли, у Леши ноги стояли в рюкзаке… Хорошо еще японские коллеги сжалились – дали мне специальную пластинку на сиденье, которая грела. По стадиону носились смерчи, сверкали молнии, состязания постоянно откладывали. Ветер сдувал со стола бумаги, голос сел напрочь. Реально было очень холодно. Устала ужасно.
Когда вернулась домой, рыдала на плече у мужа и говорила, что больше никогда не войду в комментаторскую. Надо просто понимать, что на соревнованиях по легкой атлетике мы сидим не в специальной кабинке, а, по сути, там же, где и простые зрители.
Роман СКВОРЦОВ:
– Надо завязывать с профессией, если позволяешь себе репортажи, которые хочется забыть, как страшный сон.
Андрей ГОЛОВАНОВ:
– Когда меня привлекли на телевидение, мне и двадцати не было. Естественно, сейчас первые эфиры кажутся детским садом, слушать забавно. Тем не менее даже за них не стыдно. И тогда, и сейчас работал в силу своих знаний, в силу своих представлений о профессии. Были неудачные репортажи, в которых я путал фамилии или неправильно оценивал ситуацию, но это обычные рабочие моменты, от них никто не застрахован.
Часто припоминают те «Боже мой» в моменте с голом Андрея Шевченко в ворота Александра Филимонова в памятной игре Россия – Украина в 99-м. Но что я мог еще в те секунды сказать?! Думаю, тогда вся страна выразилась покрепче. А я не мог, но говорить-то надо было.
И все-таки тот репортаж не страшный сон. Тогда же после трех поражений на старте отборочного цикла и отставки Анатолия Бышовца казалось, что шансов у сборной вообще нет, а с приходом Олега Романцева мы сохраняли их до последних минут заключительной игры.
Матч с Украиной больше запомнился истерикой вокруг. Лозунги «Победа или смерть», газетный заголовок «Бей, Хохлов, спасай Россию» – вроде как обращение к Дмитрию Хохлову, но все же понимали подтекст… И вот приходилось все это читать в надежде найти что-то ценное для эфира, а вместо рассуждений о самом футболе на глаза попадались только политические призывы. Мне все это не нравилось.
Никогда не любил работать на таких ажиотажных матчах. Ты же должен соответствовать атмосфере, кричать, проявлять безмерный патриотизм. Но когда люди теряют человеческое лицо, это уже не патриотизм, а что-то другое. Неуютное ощущение…
Самый же страшный сон не матч, а настоящий ночной кошмар: я спешу на эфир и опаздываю. Каждый раз просыпаюсь в ужасе.
Олег ЖОЛОБОВ:
– Точно не первый репортаж. Его как раз нельзя забывать, а напротив, надо сравнивать с первой любовью или с первой любовной неудачей. Он был, это – твое, твои ошибки.
А вот репортаж из страшных снов… Да, случались неудачи, но в эфире я вроде бы не засыпал, матом не ругался, никого огульно не оскорблял. Хотя есть, наверное, люди, которые помнят гораздо больше меня. Раньше во время Олимпийских игр газета «Московский комсомолец» даже рейтинги комментаторских ошибок составляла.
ebooksa