Ее андалузский друг

— Что нам известно, Томми?

До этого момента тот сидел, откинувшись на стуле, устремив взгляд в крышку стола. Некоторое время он продолжал смотреть в одну точку, прежде чем поднять глаза.

— Ларс Винге был лабилен. Гунилла опасалась его. Она как-то упоминала об этом между прочим, но я тогда не придал этому значения. Но он, судя по всему, проявлял настойчивость, считал, что способен на большее, чем та работа, которую ему поручают. Звонил ей, посылал письма по электронной почте, был агрессивен, угрожал. Кроме того, совсем недавно его постигли один за другим два несчастья — смерть матери и девушки. Похоже, это совсем выбило его из колеи…

Гуннарссон слушал и курил свою трубку. Томми продолжал:

— Винге отправился в реабилитационный центр, но через несколько дней сбежал оттуда. У нас зарегистрирован его звонок Гунилле в тот вечер, когда он вернулся домой. Возможно, он позвонил ей и попросил о помощи, этого я точно не могу знать. Как бы там ни было, на следующее утро она пришла к нему на квартиру. Он застрелил ее, а потом покончил с собой. Все указывает на то, что он совершил это под воздействием сильнейших препаратов…

— Что за препараты?

— Сильнодействующие лекарства. Он доставал их «левым» путем и злоупотреблял ими. Видимо, у него была долгая история зависимости от них. Я не очень знаю детали, но, по словам Гуниллы, ситуация с употреблением препаратов снова вышла из-под контроля. Возможно, это связано со смертью матери и подруги.

— А расследование? — спросил Гуннарссон, пыхтя трубкой.

Томми потер глаза, словно стряхивая невидимую пылинку.

— Вот тут и начинается самое странное. В конторе на Брахегатан почти ничего не удалось обнаружить. Там оказалось почти пусто: лишь несколько отчетов о слежке, отдельные фотографии и немногочисленные материалы следствия.

— Почему?

Томми сделал эффектную паузу, поднял глаза.

— Не знаю.

— А твои версии?

Янссон напрягся, словно то, что ему предстояло сказать, доставляло ему физическую боль.

— Слушаю, — повторил Гуннарссон, не выпуская из зубов трубку.

— Может быть, дело в том, что у Гуниллы и Эрика ничего не было, что им не удалось продвинуться в расследовании… Во всяком случае, не настолько, как они пытались это показать.

Он произнес эти слова несколько извиняющимся тоном, словно ему трудно было говорить плохое о мертвых.

— Почему ты так думаешь? — хрипло проговорил Гуннарссон.

— Если помнишь, этот метод работы принесла в организацию сама Гунилла. Мы пошли навстречу, дали ей карт-бланш. Возможно, ей стало стыдно, когда все пошло не так, как она надеялась. Или она рассчитывала на финансирование. Понимала, что не получит его, если не продемонстрирует успехи. — Томми пожал плечами. — Однако я точно не знаю.