Лиррийский принц. Хроники Паэтты. Книга III

Все присутствующие буквально уставились на него. Гром ударил оттуда, откуда никто не ждал. Глианн никогда не слыл илиром, бросающим необдуманные слова. Особенно после злополучной дуэли с Астевианом Доромионским. Да и тогда роковые слова были сказаны вовсе не им.

– Его величество лишь хочет, чтобы вы продемонстрировали ему свою лояльность, милорд Глианн, – не извиняясь, а лишь констатируя факт произнёс Дарги.

– А разве мы не продемонстрировали свою лояльность, отказавшись встать под знамёна Лейсиана? – сверкнув глазами, спросил принц, повышая голос.

– Это было благородно и… умно с вашей стороны, – впервые первый секретарь позволил себе укол. – Но лояльность проявляется не единожды свершённым поступком, это состояние, перманентно присущее подданным.

Кровь бросилась в лицо не только Глианну. Почти все присутствующие лирры восприняли слова человека как намёк на их трусость. Ситуация грозила выйти из-под контроля. Железные пальцы Тавиана стискивали облачённую в кольчугу руку Делийона так, словно он собирался передавить её пополам, но юноша, кажется, не собирался молчать.

– Когда монарх начинает выпрашивать у подданных проявление повиновения… – начал он, но дядя не дал ему договорить, изо всех сил ударив кулаком в плечо.

– Советую вам послушать лорда Тавиана и не заканчивать предложения, милорд Делийон, – нехорошо прищурившись, предупредил Дарги. – Император никогда и ничего не выпрашивает, и уж тем более – у своих подданных. Речь идёт о том, чтобы проявить свою принципиальную гражданскую позицию, милорды. Она ровным счётом ничего не будет значить, как уже было верно подмечено. Так или иначе, но изменники будут казнены. Однако его величество хочет быть уверен, что измена в империи умрёт вместе с ними.

Эта завуалированная угроза была более чем ясна. Первый секретарь почти прямо давал понять, что те, кто откажутся подписать прошение, в будущем могут сами оказаться под следствием.

– Позвольте спросить, секретарь Дарги, – с предельной вежливостью произнёс Гайрединн Кассолейский. – То, что вы сейчас сказали – это ваше личное мнение, или же это официальная позиция государственного чиновника?

– Это личное мнение государственного чиновника, милорд Гайрединн, – внушительно произнёс секретарь. – И к тому же, хорошо осведомлённого человека.

– Благодарю вас, первый секретарь, – спокойно кивнул старейшина. – Вы всегда хорошо относились к нашему народу, и мы это весьма ценим. И ваше мнение для нас особенно значимо.

Драонн хорошо понимал, о чём говорили эти двое. Секретарь Дарги либо знал, либо с уверенностью предполагал, что вскоре начнутся чистки и репрессии, в жернова которых могут попасть и те, кто благополучно пересидел войну. Он вспомнил давний визит канцлера Делетуара и подумал, станет ли он достаточной защитой для него, молодого лиррийского принца? В любом случае, лишь глупец не внял бы увещеваниям секретаря магистрата. Он ведь прав – бумажка эта будет лишь простой формальностью, которая никак не повлияет на судьбу осуждённых.

Однако Драонн видел, что не все за этим столом готовы поставить свою подпись. Делийон и Глианн, а также и Телеонн сидели, насупившись, и оставалось уповать лишь на дядю первого, благоразумие второго и трусость третьего.

– Разрешите мне высказаться, господин секретарь? – поднялся Гайрединн.

– Разумеется, милорд, – с облегчением произнёс Дарги, своим чутьём уловивший, что нашёл могущественного союзника.

– Я хочу обратиться к благородным принцам, находящимся сейчас за этим столом. Когда год назад Лейсиан и Волиан начали войну против людей – разве не говорили вы о том, что они предали также и нас, нанеся удар в спину? Разве не выступили мы тогда с резким осуждением их действий? Разве не противопоставили себя им? Да, мы отказались воевать со своими собратьями – это было наше принципиальное решение. Но люди его приняли! – Гайрединн говорил твёрдо, хотя все присутствующие здесь слишком хорошо знали, насколько условным было это принятие. – Его величество не объявил тотальную травлю лирр, хотя мог бы и имел на это право. Более того, я хочу сказать, что мир наш хрупок ещё и сейчас. Он шатается на самом кончике иглы, и малейшее дуновение ветерка может нарушить это равновесие. Так неужели мы допустим это? Если для того, чтобы обеспечить будущее нашего народа, нужно всего-то подписать какую-то бумажку – разве мудро отказываться от этого? Пришла пора слегка поступиться ложной гордостью во имя мира. Господин секретарь, подайте мне эту бумагу, я подпишу!

Дарги тут же подал знак мальчишке-писарю, который мгновенно подбежал к нему и, взяв лист пергамента и обмакнутое в чернила перо, поднёс всё это пожилому лиррийскому принцу. Одним махом, практически не глядя, Гайрединн поставил свою размашистую подпись и почти с вызовом оглядел остальных шестерых лирр, особо остановившись взглядом на Делийоне и Глианне.

– Передайте, пожалуйста, бумагу мне, – своим тихим голосом попросил Драонн, видя колебание на лицах некоторых сородичей.

Как только принц Доромиона поставил свою подпись, знак подойти мальчику сделал Перейтен. Лёд был сломлен – следом подписался Телеонн, спеша примкнуть к намечающемуся большинству, затем бумага оказалась в руках Тавиана, который подсунул её под нос племяннику. Юноша, судорожно взяв перо, сломал его. Небольшая чернильная клякса упала на стол рядом с документом, запачкав самый краешек. Но никто не обратил на это внимания. Тот же мальчишка быстро принёс новое перо.

В душе Делийона, кажется, проходила нешуточная борьба – Драонн видел слёзы, вскипевшие на его глазах, а также красные пятна, покрывшие его лицо. Но Делийон пока что ещё не дорос до того, чтобы посметь перечить своему дяде, а потому в конце концов неловко расписался, царапая пергамент.