– Да, знакомо. Нужно просто продолжать двигаться вперед. С возрастом понимаешь все меньше и меньше.
Джерри не улыбался, явно говоря то, что думает.
Он открыл дверь и жестом предложил Антонии идти первой. Та шагнула в замкнутое помещение. Лампы дневного света некоторое время трещали и мигали, прежде чем зажглись полностью. Она увидела массу вещей за деревянными рамками и проволочной сеткой, гладкие каменные стены без окон.
Пожилой боксер, прихрамывая, прошел по лабиринту и наконец вставил ключ в висячий замок.
– Этих складов на самом деле было два, но я снес разделительную стену. Добро пожаловать, – сказал он и открыл решетчатую дверь.
Антония заглянула внутрь. Комната размером три на четыре метра была заставлена вещами от пола до потолка.
– Это все принадлежало Винге?
Карлссон посмотрел на бумажку с написанным от руки текстом.
– Нет, тут имущество трех людей, но только личные вещи, мебели нет.
– Но один из них – Винге?
Джерри снова глянул в свою бумажку.
– Да, согласно моим записям. Но здесь нет никакой системы, поэтому я не знаю, что принадлежало ему.
Антония разглядывала гору вещей. Ящики и полиэтиленовые мешки, заполненные до краев. Одежда, книги, инструменты, предметы, детали…
– Хорошо, спасибо. Тогда я начну искать?
Джерри поднял вверх большой палец и покинул подвал.
Вздохнув, Антония огляделась посреди беспорядка и вытащила большую картонную коробку. Одежда, женская одежда. Она закрыла крышку, села на коробку и стала медленно перебирать то, что лежало перед ней. Сначала пролистала книги – люди иногда кладут туда купюры и записки. Это занятие занимало много времени, поднимало кучу пыли и было чертовски скучным. Она прощупывала одежду – только мужскую, – искала среди сервизов и кухонной утвари; передвинула два постера в рамке – один с Инго Юханссоном в боксерских перчатках, второй – с шимпанзе, сидящим на унитазе с туалетной бумагой во рту.
За всем этим Антония нашла еще коробки с одеждой, книгами и постельным бельем.
Поиски требовали много энергии и тяжело давались ей, ведь она с самого начала не верила в успех.
Шли часы, вещевое проклятие не заканчивалось.
Антония вдруг осознала, что не встретила здесь никаких личных вещей. Никаких писем или записок, фотографий, никаких мелочей на память – ничего, что могло дать представление о том, каким был Ларс Винге. Казалось, всё подчистили.