Человек сел в машину и ШНива помчалась по грунтовке. Рядом, на небольшой насыпи, шла асфальтовая дорога, но настолько разбитая, что в сухую погоду все водители ездили параллельно с ней по полю, т.к. накатанная грунтовка позволяла держать довольно большую скорость, а по так называемому асфальту приходилось ехать на первой-второй передаче, беспрестанно уворачиваясь от огромных ям.
Кем же был этот случайный пассажир в этой странной машине? Звали его Алексей Ильич Осипов. Он работал главным редактором журнала «Оккультизм и магия» и направлялся отдохнуть и поправить здоровье в санаторий на Оке, куда приезжал каждое лето. В этот раз ему пришлось задержаться на работе, разгребая предотпускные дела, в результате он приехал на день позже, чем указывалось в путевке. Соответственно, на санаторный автобус, встречающий заезд отдыхающих на вокзале, он не успел, и пришлось добираться самостоятельно. А это непросто, поскольку рейсовый автобус ходил в поселок лишь трижды в сутки – рано утром, в обед и в семь вечера. Причем дневной автобус не пошел, вот и пришлось Алексею Ильичу двигать на своих двоих. После шести километров он выдохся, и теперь с наслаждением расслаблялся на сидении, хотя и побаивался немного высокой скорости передвижения автомобиля.
А откуда мог появиться негр в Тульской области? Действительно, сами по себе негры не появляются. Значит, за этим что-то стоит. Звали негра Адетокумбо, а история его такова. Адетокумбо родился в Намибии, в большой семье – кроме него было еще восемь детей. В отличие от многих других африканских семей, все дети выжили, т.к. отец Адетокумбы холопствовал где-то в обслуге правительственных структур и через это имел и жратву, и жилье, и даже машину. Более того, нескольких сыновей он сумел пристроить в институты. В их число попал и Адетокумба, но в отличие от старшего брата, окончившего университет в Претории, нашему герою не повезло. Его направили учиться в Москву, в рамках образовательной программы Правительства Намибии. Однако в конце второго курса финансирование иссякло, и Адетокумбо был отчислен, а вскоре и вовсе оказался на улице, т.к. за неуплату его выселили из общаги. Возвращаться домой он не хотел, поэтому какое-то время бомжевал по паркам, мечтая как-нибудь перебраться в Западную Европу. Но зимой стало совсем холодно, и он, узнав от случайных знакомых, что в Тульской области много заброшенных деревень, а в совхозах не хватает рабочих рук, двинул туда.
И правда, ему удалось пристроиться в совхоз, где он за смешную сумму купил старый дом, оформил временную прописку и начал работать на ферме. Впрочем, скоро от ухода за коровами его избавили, так как руководство выяснило, что он неплохо умеет водить машину и директор взял его напарником к своему водителю. Устроиться водителем в совхозе было очень нелегко – имевшихся автомобилей не хватало на всех кандидатов, но тут уже Адетокумбо повезло: имея водителем негра, тщеславный директор совхоза прославился на весь район. В результате о нем говорили больше, чем даже если бы он купил какой-нибудь крутой джип.
Работать водителем Адетокумбо нравилось – он любил кататься. Правда, директор не разрешал «бомбить» на служебной машине, поэтому попутчиков он брал редко, и только опрятно одетых, чтобы не пачкали чистый салон. Распрощавшись с Алексеем Ильичем, Адетокумбо развернулся и помчался в райцентр, в ресторан за директором. И тот момент никто не мог догадаться, что именно эта встреча и положит начало данной истории.
Местные жители наградили Адетокумбо кличкой Мамбуда. Его так прозвали потому, что деревенским оказалось непросто произнести и даже запомнить его красивое африканское имя, а Мамбудами звали всех негров в песнях группы «Красная плесень». При этом многие были абсолютно уверены, что это и есть его настоящее имя. Действительно, как же еще могут звать негра, если не Мамбуда?
Социализация Адетокумбо в новом для него обществе проходила довольно успешно, потому что он много курил и любил выпить. Он быстро нашел себе дружков, с которыми бухал вечерами. Летом они выезжали на природу, куда-нибудь к воде, зимой собирались у Адетокумбо дома или ходили в баню. От возлияния к возлиянию дружеские связи с местными укреплялись и он быстро стал своим.
В баню можно было ходить в райцентре, можно было в центральной усадьбе совхоза, но проще всего ходить в собственную баню. По примеру местных и с их помощью, Адетокумбо построил себе баньку – добротную, но небольшую, чтобы вышло подешевле. Не обременный ни женой, ни детьми, он мог часто приглашать к себе друзей.
Бывало, накатят, закусят, попарятся, потом плюхнутся в крошечный прудик, что совсем рядом, и снова сидят, бухают. В предбаннике накурено так, что не видно другой конец стола. Глаза выедает, а им хорошо. На столе – водка, пиво, объедки копченой рыбы, огурцы, помидорчики, а если повезет – то и мясо.
Адетокумбо сидит в семейных трусах, расслабленно улыбаясь, а тощий Серега хлопает его по плечу, немного покачиваясь от выпитого, и говорит, дыша крепким перегаром:
– Вот за что я тебя люблю, Мамбуда, так за то, что ты простой, нормальный парень! Понимаешь, душа у тебя есть! Ты с виду черный, а в душе – русский! Нет у тебя этих западных штучек – все рассчитать, распланировать, продумать, как жидовская морда! У тебя все просто, как у нас: сказал – сделал, если нельзя, но очень хочется, значит – можно! Захотел выпить – и выпил! От души, без всякого там расчета! На широкую ногу! Пусть завтра жрать нечего будет, но зато сегодня погулял! Все честно! Скажи, ну какой жид может себе это позволить! Они ведь все считают, все время деньги экономят! Да, денег у них полно, но души-то нет! А у нас с тобой – есть. И души наши – родственные!
Адетокумбо слушал и улыбался своей белоснежной, обаятельной улыбкой. Ему действительно была близка такая философия. Он не любил думать о будущем, считал, что жить нужно сегодняшним днем, полагаясь на судьбу. Ведь что будет завтра все равно никому не известно – так и нечего тогда думать. А радоваться нужно сегодня.
Тем более, что особых проблем он не испытывал – как ни странно, в консервативной деревне его приняли гораздо лучше, чем в Москве. Расистские эпизоды случались редко. Да и то, чаще всего не с местными. Так, однажды, когда они спрятавшись от дождя, бухали в сарае машинного двора, к Адетокумбо пристал гасторбайтер Микола с Украины (дело было еще задолго до российско-украинского конфликта).
Микола всегда становился агрессивным, когда выпьет, и тот раз не стал исключением. Все настойчивее он доматывался к чернокожему собутыльнику, что тот зря приехал в Россию – типа, тут и для местных работы нету, и что такие, как он, уже достали.
Адетокумбо долго молчал, стараясь не провоцировать конфликт, хотя мог бы возразить, что и сам Микола приехал с Украины и значит, принципиально ничем от него не отличается. Но Микола расходился и без возражений. Его критика становилась все более хамской.
– А у нас на Украине негров вообще за людей не считають! – с вызовом сказал он и открыл рот для следующего обвинения, но выдать его не успел – сарай содрогнулся от звука мощнейшей плюхи, и Микола полетел с бочки. Падая, он неудачно ударился виском о срез бревна, валявшегося на полу, и в результате остался лежать без сознания.
– Мамбуда, ты ж гарного хлопца замочил! – с притворным возмущением сказал Юра, выпуская изо рта густое облако дыма.
– Да все с ним в порядке, – примирительным тоном ответил Адекотумбо, подойдя к Миколе и для проверки несколько раз несильно пнув его в живот. – Очухается! Тогда еще врежу!
– Правильно! Так с ними надо! – поддержал Адетокумбо пожилой Петрович. – А то мигом на шею сядут!
Но подобные эпизоды представляли собой скорее исключение из правил. В остальном же все шло нормально. Однако с некоторых пор в их веселой компании начал появляться диакон Троекопытов. Притусовался раз, притусовался два, а после и вовсе зачастил. Диакону было лет 45. Худой, седой, с тощей длинной бороденкой, он оказался хорошим собеседником, выпить любил здорово, поэтому в их тусовку вписался вполне. Приходит, бухло с собой приносит, веселится от души. Единственный момент – деревенские мужики напрочь отказывались верить в искренность диакона, поэтому их напрягал вопрос, что ему нужно. Ясно же, что не просто так появляется. Возникло беспокойство – сбрехнешь по пьяни что-нибудь лишнее, а он возьмет и настучит куда… Но скоро замысел диакона раскрылся. Точнее, замысел принадлежал настоятелю местной церкви – Отцу Николаю, а диакон только исполнял поставленную задачу. Дело обстояло так.
ebooksa