– Отлично! – обрадовался Сергий. – Тогда сейчас организуем поездку в магазин, ночуем здесь, завтра вы снимаете сопровождение и возвращаетесь к себе, а мы съезжаем на другую квартиру – нам нашли пару комнат поближе к метеориту!
На военном уазике Ян вместе с Ящуром поехали в магазин. Отсутствовали они долго, но и затарились изрядно. Чего только не было в их пакетах! Бухла и закуси, казалось, хватило бы на пару взводов солдат – проживание на подворье существенно сэкономило средства экспедиторов, и теперь не грех было потратиться. Торжественный молебен, который Сергий хотел отслужить во славу их чудесного спасения и во здравие их спасителей, пришлось отложить до лучших времён – предстоял грандиозный пир.
Проигнорировав правила проживания на подворье, пир устроили прямо в комнате экспедиторов. Пусть там было тесно, но ведь душевность компании куда важнее обывательского комфорта. Разве что маленькое окошко не обеспечивало должной вентиляции и по комнате плавали клубы дыма, аж щипало глаза. Зато табачный дым потеснил затхлый запах убогого строения. Ликование продолжалось довольно долго, в итоге, к удивлению Саши, к ночи большая часть закупленного оказалась не только выпита, но и съедена. Точнее сказать, сожрана. Была ещё идея сыграть в карты, но, поскольку колоды ни у кого не нашлось, а будить настоятеля по этому поводу было не комильфо, насытившаяся компания разошлась спать.
Ян и Саша выпили больше обычного. Больше обычного и больше их обоих выпил и диакон, осиливший две пол-литры водки и четыре с половиной бутылки пива. Из-за этого он опять почти утратил способность к прямохождению. По всей видимости, частично нарушилась и способность к пространственному ориентированию – по крайней мере, грохот упавшего тела в коридоре сообщил, что диакон, пойдя в туалет, повернул не направо, а налево. Обычно за диаконом присматривал Ящур, но теперь он крепко спал, довольно урча сытым брюхом. Саше очень не хотелось вставать, но и бросать товарища в трудном положении он не привык. Покряхтев несколько минут, Саша нехотя потянулся и принялся нащупывать босыми ногами вьетнамки, когда бодрым грохотом очередного падения диакон объявил, что не нуждается в помощи, ибо нашёл верный путь к гальюну, изменив направление движения на противоположное.
Обратно он подозрительно долго не возвращался, и Саша опять забеспокоился, предложив Яну сходить поискать товарища. Но тому тоже было лень подниматься с кровати, и он уговорил Сашу подождать ещё немного. Ян оказался прав – минут через десять заскрипела дверь и в подсвеченном тусклой коридорной лампочкой дверном проёме очертились два силуэта: один, что повыше, бородатый, другой, пониже, в тюбетейке. Причём второй держал первого за шиворот – это узбек приволок диакона к месту ночлега.
Узбек пытался что-то объяснить, но понять его объяснения не удалось – во-первых, он был то ли пьян, то ли накурен и говорил неразборчиво, во-вторых, глядя на диакона, он непрерывно смеялся, а в-третьих, плохо владел русским языком. Случившееся объяснил сам диакон.
– Открываю я дверь, а там – хари басурманские! Думаю, захватили наш номер, пока я до сортиру ходил! Я к ним обращаюсь: нехристи, истинно глаголю – выскребайтесь, падлы, из обители моей! А они ржут как лошади!
Ян с Сашей тоже расхохотались.
– Оказалось, перепутал я дверь, к гастарбайтерам попал! – уже извиняющимся тоном закончил диакон и, завалившись на покрывало, отключился, не потрудившись раздеться.
Саша с Яном собрались, наконец, тоже отойти ко сну, однако возникло одно затруднение. Организм диакона, получив мощную дозу спиртного вкупе с огромным количеством разнообразной и часто несовместимой между собой еды, говоря словами Яна, «воспердел яко оглашенный!». С перерывами не более нескольких секунд диакон исторгал газы, вонючие настолько, что впору было думать о химической атаке. Разбудить его не получалось, а окошко вентиляцию обеспечивало плохо. Открывать дверь в коридор тоже не хотелось – вдруг завалятся накуренные узбеки поржать над диаконом? Пришлось засыпать под свирепые рулады и трели, рождаемые на свет задницей сего многострадального духовного лица, уткнув носы в подушки.
Прощание с настоятелем
На следующее утро каждый проснулся в своём состоянии. Сергий и Ян чувствовали себя лучше всех, вполне бодро, Саша – чуть хуже, но тоже ничего, Ящур – неважно, а диакон – совсем неважно. Сотрудникам тоже нездоровилось. Они быстро собрались и уехали. В свою очередь, Ящур и диакон занялись поправкой здоровья, благо на это дело припасли некоторое количество бухла.
Позавтракав остатками со вчерашнего, принялись собирать вещи – Олива звонил, обещал заехать ближе к обеду. Ящур и диакон, однако, озарились новой идеей: раз сопровождение снято, они должны взять на себя вопрос охраны от бандитов, и, пока остальные собираются, им следует заступить на пост. Сергий подозрительно посмотрел, как Ящур расчехляет свой многозарядный карабин, а диакон прихватывает со стола закусь к початой бутылке водки, однако возражать не стал. Впрочем, всем стало спокойнее, когда небритые «воины», дыша перегаром, удалились для первичной рекогносцировки местности. Не то чтобы надеялись на защиту, но по крайней мере собираться никто не мешал.
Когда все чемоданы были полностью упакованы, а комната – подметена и прибрана, образовалась бестолковая пауза: Олива задерживался, обещал быть только через час, вещи и еда уже убраны. Сергий хотел предложить всем вместе пойти в храм и помолиться, как вдруг с улицы грохнул выстрел, потом ещё один. Бледнея, он вскочил и, не сказав ни слова, пулей умчался на улицу. Ян с Сашей побежали следом.
На заднем дворе они обнаружили диакона, сжимавшего в руках ещё дымящийся карабин. Рядом стоял растерянный Ящур, а на земле трепыхалась в агонии разнесённая в куски курица.
– Что вы тут устроили?! – грозно спросил Сергий, хотя в голосе его чувствовалось явное облегчение.
– Мы это… Извиняй, короче, Серёга! – развёл руками диакон. – Труйня вышла!
Не получив внятного ответа, Сергий вопросительно повернулся к Ящуру.
– Контролировали мы периметр! – отрапортовал тот. – Потом Ванька повздорил с петухом – тут, видишь, куры пасутся, да так повздорил, что едва не пришил! Выстрелил в него, почти в упор, но не попал, а вот в курицу случайно попал! – и, уже обращаясь к диакону, продолжил: – Дробью надо было стрелять, олух! А ты – разрывными! Теперь из неё бульон-то не сваришь!
– Какой бульон? Какой дробью?! – заорал пришедший в себя Сергий. – Хозяйскую птицу спортили! А ну убирай карабин!