Грейс даже не соврала, поскольку имела в виду только себя и своих близких. К ее удивлению, хоть и приятному, Генри по-настоящему полюбил новую школу и обзавелся кругом друзей, где все страстно «фанатели» от японского аниме и киношедевров Тима Бёртона. Он по собственной инициативе обратился в местную бейсбольную лигу и теперь с нетерпением ждал возможности пройти конкурс на поступление в команду «Лейквилл Лайонз». Генри даже к холоду привык, хотя утром по пути в Нью-Йорк все же попросил взять из дома еще немного теплой одежды. Однако на дорогу до Манхэттена ушло больше времени, чем Грейс рассчитывала, так что пришлось оставить Генри у отца и Евы, а самой мчаться прямо сюда.
Появился официант, толстый грек, так и пышущий теплотой и радушием. Грейс в дополнение к сэндвичу заказала еще и чай, который тотчас принесли – с пакетиком в бумажном конвертике на краю блюдца.
Даже за эти несколько минут Грейс успела решить, что доктор Шарп, скорее всего, немного «тормозной». Блестящий врач, вне всякого сомнения, однако с ярко выраженной нехваткой социальных навыков, в частности, общения. Он смотрел ей в глаза только в случае крайней необходимости, да и тогда лишь затем, чтобы подчеркнуть свою позицию, а не для того, чтобы лучше вникнуть в сказанное ею. Хотя Грейс говорила мало – нужды не было. Джонатан всегда подчеркивал, что Шарп без ума от своих размышлений и голоса, которым излагает их окружающим. Без намека на деликатность Шарп принялся обсуждать то, что уже давно считал «проблемой» Джонатана Сакса. Слушая его – очень внимательно, – Грейс изо всех сил сдерживалась, чтобы не броситься на защиту Джонатана.
«Этот Джонатан недостоин твоей защиты», – без конца твердила она себе. Но легче от этого не становилось.
– Мне не хотелось брать его на работу. Сами можете представить, какого уровня врачей мы берем в нашу больницу.
– Конечно, – согласилась Грейс.
– Это старший ординатор захотел принять Джонатана. Тот прямо-таки околдовал его.
Грейс нахмурилась.
– Так, так, – наконец проговорила она.
– Я потом это понял. Понял и почувствовал. Когда встречаешь Сакса, то думаешь: «Ух ты! Вот личность так личность». И вот что я вам еще скажу. Любой врач отдает должное эффекту плацебо. Плацебо может иметь массу форм. Личность тоже может быть плацебо. Я проходил обучение и практику у одного хирурга – дело было в Остине, где я тогда работал в ординатуре. Он специализировался на очень сложной и трудной операции, на удалении опухоли, образовывающейся на аорте. Знаете, что такое аорта?
Тут он посмотрел на нее, практически в первый раз за встречу. Видимо, этот вопрос Шарп счел весьма важным.
– Да, конечно.
– Вот и хорошо. Поэтому люди со всех уголков света съезжались в Остин, штат Техас, чтобы именно этот хирург их прооперировал, и правильно делали, потому что он – один из лучших в мире специалистов по подобным операциям. И вот что я хочу сказать. У этого хирурга не хватало двух пальцев на левой руке. Их ему раздробило еще в детстве, когда он лазил по горам.
– Да, да, – откликнулась Грейс, пытаясь понять, как эта история связана с темой их разговора. А еще гадала, как вернуть беседу в нужное русло. Ей вообще не было особого дела до хирурга из Остина, штат Техас.
– Так вот. Как вы думаете, сколько человек, увидев руку этого хирурга, думали: «Знаете что, пусть лучше меня оперирует хирург, у которого все пальцы на месте», – а потом уезжали искать другого специалиста?
Грейс поймала себя на мысли, что ее действительно интересовал ответ.
– Не знаю. Ни одного? – вздохнула она.
– Ни одного. Ни пациента, ни члена семьи. Вот такой он был личностью. Личностью, которая сама по себе являлась лекарством. Плацебо. Понимаете, о чем я? У меня такого никогда не было.
«Интересно, почему», – раздраженно подумала Грейс.
– Но одной харизмы врачу недостаточно. Мое поколение ценило во врачах только профессиональные навыки. Вашему мужу повезло оказаться у нас в очень подходящее время. Пациенты долгие годы пытались до нас достучаться, и наконец-то мы к ним прислушались. То есть, – рассмеялся он, главным образом себе, –
ebooksa