Но все-таки что-то удерживало Державина, не давало ему вразумительно ответить Нинон, которая трепетно ждала его ответа. Он молчал, не в силах сказать, что не может стать ее мужем по одной простой причине: он не любил ее… Привязанность, привычка, благодарность — это еще не любовь, а жениться без любви он не хотел. К счастью, ничего объяснять ему не пришлось. Нина и сама все поняла. Как-то сразу сникла, похолодела и отвернулась.
Когда забрезжил рассвет, Державин очнулся от тревожного сна и увидел, что ее нет рядом. Он понял, что ему тоже пора уходить. В раздумье подошел к столу, взял перо и написал на листе бумаги одно только слово: "Прости!"
Собрав свои нехитрые пожитки, он оставил рядом с запиской плату за квартиру, а во дворе — подаренную ею карету и пешком отправился в полк.
В сентябре 1773 года состоялось венчание цесаревича Павла с немецкой принцессой Вильгельминой Гессен-Дармштадтской. Невеста, принявшая православную веру и имя Наталья Алексеевна, была прелестна в серебристом платье, усыпанном бриллиантами. И все-таки она не смогла затмить красоту и величие своей свекрови, Екатерины Алексеевны! На государыне было русское платье из тяжелого пурпурного атласа, вышитое жемчугами. Голову императрицы украшала небольшая золотая корона, а с полных плеч ниспадала мантия из горностая.
Цесаревич Павел облачился в парадный мундир адмирала Российского флота. Глядя на сына, которому не исполнилось еще и двадцати лет, Екатерина с неудовольствием отмечала его поразительное сходство с отцом. Смерть Петра Федоровича навсегда отдалила Павла от матери. Цесаревич не без основания считал, что императрица незаконно захватила власть, лишив его престола, и, кроме того, он был уверен, что отец погиб от рук ее фаворитов.
На званом ужине Павел и его молодая жена сидели напротив государыни, а справа и слева от нее — Никита Панин и братья Орловы. Остальные гости разместились согласно иерархии: генералы, вельможи, иностранные послы и дипломаты. Все были оживленны и ели с отменным аппетитом, только Павел едва прикасался к еде, пребывая в глубокой задумчивости.
— Не пристало хмуриться в такой день! — через стол обратилась к нему Екатерина Алексеевна. — Чего не хватает вашему высочеству?
И услышала в ответ:
— Отца!
Словно ножом, полоснуло ее это слово. Она невольно оглянулась на гостей: те спокойно продолжали трапезу. Не успела императрица прийти в себя, как к ней наклонился доверенный слуга, шепнув: "Срочное донесение, ваше величество". И передал небольшой кожаный тубус. Екатерина открыла крышку и вынула письмо губернатора Оренбургской губернии:
"Доношу до сведения Вашего Императорского Величества, что земли Заволжья и Яика охвачены бунтом. По хуторам и поселениям распространились слухи, что император Петр III жив и скрывается у казаков. С отрядом в 300 человек самозванец 18 сентября объявился под Яицким городком, и к нему стали стекаться казаки. Войско вскоре пополнилось заводскими крестьянами и башкирцами. Были захвачены крепости Нижне-Озерная, Татищево, Чернореченская и много других. Разбойник оставляет после себя горы трупов, убивая всех, кто оказывает ему сопротивление. Его многотысячная армия движется к Оренбургу, защищать который будет вынужден гарнизон инвалидов, числом не более сотни штыков. Имя самозванца установлено: Емельян Пугачев, беглый донской казак, арестованный за дезертирство и бежавший из Казанской тюрьмы.
Всепокорнейше прошу Ваше Императорское Величество о помощи и остаюсь верный Ваш слуга, генерал-губернатор Оренбургской губернии Иван Андреевич Рейнсдорп".
У императрицы хватило самообладания спокойно свернуть бумагу и вложить ее в футляр. Но в этот миг силы вдруг оставили Екатерину. Голова закружилась, в глазах потемнело. Как из тумана донеслось:
— Что с вами, ваше величество? Вам дурно?
Она молчала, словно окаменев.
Ей вдруг показалось, что напротив, вместо сына, сидит император Петр Федорович и смотрит на нее пустыми глазами.
Разбирая утреннюю почту, глава Коллегии иностранных дел Никита Иванович Панин с тревогой читал вести с Урала и Поволжья. Как быстро распространялось пламя восстания! Крепости падали одна за другой, к бунтовщикам присоединились татары, калмыки, башкиры и киргиз-кайсаки (так тогда называли казахов).
Панин с трудом высвободил из глубокого кресла тучное тело и прошелся по комнате, разминая затекшие от долгого сидения ноги. Видно, напрасно он так много ел на свадебном застолье у своего любимца, цесаревича Павла. "Надо бы поберечься… — раздумывал Панин. — Не ради внешнего вида — женщины и таким меня любят! — а ради здоровья. Ноги не держат, одышка замучила. Братец Петр, пожалуй, покрепче будет, хотя тоже не из худощавых, как и все в нашем роду. Следит за собой, молодец! Но ему так и положено: человек он военный, генерал-аншеф…"
Его размышления прервал пожилой дворецкий, который доложил о визите его императорского высочества Павла Петровича. Тот вошел стремительно и, ни слова не говоря, обнял своего бывшего наставника.
— Мог бы и без доклада, Павлуша. — Обхватив цесаревича за плечи, Панин слегка отстранил его от себя, оглядел ласково и трижды расцеловал в щеки. — Всегда рад тебе! Ну, как семейная жизнь?
ebooksa