— Что с тобой?
— Ох, Ганя, кажется, там… герр Розе! Погляди!
Державин прильнул глазом к прорехе в тяжелой ткани и тихо рассмеялся. В пятом ряду переполненного зала действительно сидел учитель-немец. Хотя лысая его голова была прикрыта напудренным париком, не узнать его было невозможно. Он ерзал, оглядывался и нагло рассматривал публику в лорнет.
Гавриил с улыбкой потрепал друга по плечу.
— Не трусь, он давно уже не ein echter Wolf, а старый облезлый шакал. Что он может нам сделать?
Но Митя не мог успокоиться. Он нервно расхаживал за кулисами и без конца повторял слова своей роли.
Первая часть спектакля прошла успешно. Изобразив благонравных городских меценатов, актеры покинули сцену, получив заслуженную долю славы и аплодисментов. Далее следовал финал. Во время антракта на подмостках был установлен Парнас, а Ганя и Митя облачились в картонный реквизит, закрепив его на спине веревочками. Прозвенел третий звонок, и "Ломоносов", ободряюще подмигнув "Сумарокову", забрался с ним на вершину священной греческой горы. Бархатное полотнище взмыло верх. Воцарилась тишина…
Первым начал Ганя. С большим воодушевлением он прочел отрывок из оды Ломоносова, ни разу не сбился. Настала очередь Мити, но он почему-то держал длинную паузу. В отверстиях для глаз виднелись его расширившиеся черные зрачки. Подождав немного, Ганя попытался тихо подсказать другу слова: "От скверных льстивых уст ты уши отвращай…"
Но тот как будто ничего не слышал и стоял, как истукан. Заученные слова мгновенно вылетели из головы, перед глазами маячила ненавистная физиономия герра Розе, а в ушах звенело: "Я — волк?! Волк, да?"
Удивленная публика притихла в ожидании. Молчание затягивалось до неприличия, и в зале уже послышались гул и перешептывание. Но в это мгновение Митя вдруг заговорил. Громко, отчетливо, с выражением, как и положено артисту… Только текст был совсем другим!
Губернатор в недоумении взглянул на Веревкина. А тот схватился за голову и уже хотел было остановить спектакль, но его превосходительство предостерегающе поднял палец, что означало: "Не мешайте!"
В этом месте Митя приумолк, потом набрал воздух в легкие и, смело глядя на герра Розе, выдал мораль:
Несколько мгновений все молчали, переглядываясь. Но, когда губернатор с благосклонной улыбкой медленно сблизил ладони в белоснежных перчатках, тревожная тишина зала взорвалась громом аплодисментов. Публика кричала "Браво!". Всем понравилась басня, и многие вспоминали случаи из своей жизни, когда им приходилось побывать в роли Журавля. Веревкин, придя в себя, тоже стал громко хлопать и кричать "Браво!".
Державин облегченно перевел дыхание и тихонько сказал, глядя другу в глаза: "Ты — герой!"
Когда опустился занавес, они сбросили свои картонные облачения и обнялись. Потом все участники спектакля вышли на авансцену поклониться публике. Зрители долго еще хлопали в ладоши и кричали "ура" славной Казанской гимназии и неутомимому ее командиру — Михаилу Ивановичу Веревкину. На глаза Державина навернулись слезы:
— Никогда не забуду этого дня!
— И я тоже… — прошептал Митя.
В минуту душевного волнения они совсем забыли о своем учителе-мучителе Розе. Каким ничтожным казался он сейчас! Впрочем, немца уже не было в зале: под шумок он незаметно скрылся от греха подальше…
Грызть гранит науки — занятие нелегкое и порой не очень веселое. Но неутомимый Михаил Веревкин всегда умел добавить в жизнь гимназистов частицу творческой одержимости.
Летом директор организовал поездку в Чебоксары, где гимназисты учились чертить план города. На другой год послал весь курс на раскопки древнего города Булгары, назначив старшим любимого ученика Гаврилу Державина, которого справедливо считал своей правой рукой.