…
Возвращение в Медельин после отъезда сулило неприятности, как со стороны полиции, так и со стороны ублюдков, которые убили Лариту и попытались убить меня, но я шел на этот риск хотя бы для того, чтобы не дать ублюдкам выиграть. Хотя и вляпался я краем, но меня задело. Если бы они просто оставили меня в покое — ничего не было бы.
О том, в какие СМИ писала Ларита, я знал лишь краем… не интересовался особо ее делами, пока она была жива, а сейчас — поздно интересоваться. Но сейчас я зашел в интернет из интернет-клуба, нашел все статьи, подписанные ее именем, и в блокноте подсчитал, куда она больше всего писала. Получалось, что больше всего она писала в El Espectador — «Наблюдатель». Это была крупная, общенациональная газета с отдельными изданиями для крупных городов.
Посмотрев, кто редактор, и проверив его послужной список, я убедился что, скорее всего, сделал правильный выбор. Давид Васкез, ветеран прессы, в молодости левый, сейчас — сдвинувшийся вправо. В свое время его даже приговаривала к смерти мафия.
Смущало меня только одно. Судя по его статьям, он был сторонником экстрадиции. В Колумбии общество делится на противников и сторонников экстрадиции — первые говорят, что это нарушает суверенитет. Хотя ни в Колумбии, ни в Мексике нет смертной казни и наркомафиози этому рады.
А вот я не был рад — потому что мало кто из сторонников экстрадиции, так или иначе не связан с американским посольством. И кто знает насколько это все серьезно?
Но и выбора у меня не было.
…
Давида Васкеза я встретил на выходе из старого высотного здания, где была редакция газеты. Он был пожилым, ниже среднего роста и казался этаким полоумным ученым в очках. Одет он был в свитер — это в жару.
— Сеньор Васкез?
Он остановился и сунул руку в карман. По местным законам журналисты имели право носить оружие.
— Не пугайтесь. Я друг Лариты.
— Друг Лариты?
— Именно. Мне надо с вами поговорить.
— А, мафиози?
У него был резкий, надтреснутый голос.
— Это она меня так представила?
— Какого черта, я сам все узнал. Ничего ей не сказал, но — какого черта вы пришли?
— Надо поговорить
— Я не буду с вами говорить! Вы виновны в ее смерти. Убирайтесь. Убирайтесь, слышите!