Постепенно даже «красивого мусора» скапливалось слишком много. Мать Игоря попробовала выбросить сомнительную коллекцию. Сын, молчаливый и хмурый, все вернул. Тогда мать отослала Ирину на дальнюю помойку, туда, где Игорь точно не нашел бы свои «сокровища». Он обиделся – и за пару месяцев натаскал нового хлама.
– Эта карусель пару лет длилась: мама выбрасывала, он приносил. Потом стало ясно, что так больше продолжаться не может. Папа зверел все больше… Это ведь мне он папа, Игорю – отчим, у него другой отец, который давно умер… Папа всегда считал Игоря обузой, просто маме об этом не говорил, любил ее очень. Но когда Игорь стал… таким, папино терпение окончательно лопнуло. Нам всем пришлось признать, что своими силами мы не справляемся.
Игоря отправили на принудительное лечение. Он вернулся из больницы спустя полгода – еще более замкнутым, но все так же рвущимся наполнять пространство вокруг себя избранным мусором. Конфликты в семье продолжились, Игоря вынудили отправиться на лечение уже добровольно.
– Но снова не помогло? – догадался Ян.
– Да и не могло помочь, думаю… Насколько я поняла, Игорю на этом лечении давали таблетки, и он становился сонным и безразличным ко всему. Вряд ли это могло исправить то, что с ним произошло. Но он здорово на нас обижался… Каждый раз, вернувшись, он разговаривал все меньше и вел себя все хуже.
– В смысле – хуже? – насторожилась Александра. – Переходил на агрессию?
– Нет, агрессии никакой от него никогда не было. Он протест по-другому выражал: больше мусора таскал, перестал мыться, не стирал одежду, такое вот. Он походил на бродягу… Да он и был бродягой, даже с пропиской. Понятное дело, папа психовал, мама очень нервничала… Думаю, это и свело ее в могилу раньше срока. Но я уехала еще до этого, вышла замуж, просто устала от скандалов…
– А он продолжил жить с родителями?
– Некоторое время, – кивнула Ирина. – Потом умерла бабушка, и он стал обладателем собственной квартиры. Сюрприз для всех… Хотя не такой уж большой сюрприз, если задуматься. Это была только его бабушка, не моя – по отцу. Она его всегда жалела. Она не очень-то участвовала в нашей жизни и была убеждена, что Игоря засовывают в психушку просто так, потому что он моему папе не родной. Жалела она его на расстоянии, потому что ценила свой комфорт и подселять к себе не хотела. Но когда она умерла, Игорь оказался единственным наследником.
Тогда и выяснилось, что Игорь сохранил достаточно интеллекта, чтобы оставить за собой щедрое наследство. Желающих обладать квартирой в Москве хватало, но он все оформил грамотно, он оплачивал счета, он радовался одиночеству.
Ну и конечно, он начал приносить в квартиру столь милый его сердцу мусор уже без ограничений. Это и стало основой его жизни – до самого конца.
– У него случались с кем-нибудь конфликты? – спросила Александра.
– Нет, он… Он как будто той дракой, в которой ему по голове дали, все свои драки завершил. Чтобы вы правильно понимали: даже когда мама и папа выбрасывали его хлам, он просто терпел. Недоволен был, конечно, хмурился, но никогда даже голос не повышал.
– А дети? Он проявлял к ним какое-то особое внимание? Не обязательно агрессию.
– Я с ним мало в последние годы общалась… Но пока тут, в больнице, лежала, сама об этом думала. Все вспоминала, как он относился к детям, когда с нами жил, что вообще было… Я ведь тоже хочу знать, мог он это сделать или нет!
– Ну и как, вспомнили что-нибудь? – поторопил ее Ян.
– Да ничего… Он не обращал на детей внимания. Говорят, что бывают сумасшедшие, которые с детьми ладят лучше, чем со взрослыми, да? Игорь не такой был. Дети интересовали его не больше, чем собаки или там жуки какие… Думаю, он усвоил, что за любое внимание к детям можно получить, и держался от них подальше.
– Но по какой-то причине он перед смертью направился именно в детскую поликлинику, – напомнила Александра.
– Тут все просто… Он поехал не в какую-то детскую поликлинику, а в ту, куда нас мама когда-то водила. Когда мы с Игорем все же общались, я замечала, что он хорошо помнит только события до травмы. Все остальное как будто стиралось, даже если произошло позже.
Ян был вынужден признать, что так вполне могло быть. Если с возрастом у Красовского действительно терялась связь с реальностью, он, получив тяжелое ранение, мог и вовсе позабыть о навыках взрослого человека. Поэтому он никого не попросил о помощи, поэтому не позвонил в Скорую – хотя мог бы! Его искалеченная память подбросила ему место, где раньше снимали боль. Туда он и отправился…