– Тебя никто не гонит, – ответила она в том же тоне. – И твоя нога тут ни при чем. Тебе, как и в прошлый раз, нужно чье-то присутствие.
– Не чье-то… твое…
Кира еле сдержалась, чтобы не хихикнуть. Сейчас он был так напряжен и погружен в свои мысли, что точно не оценил бы ее игривого настроя.
– Расмус, ты был знаком с Цапакиным Вениамином?
– Нет. Но я знаком с тем, про кого он говорил.
– Так запись прислал не Химик?
– Химик.
– Я запуталась.
– Он на это и рассчитывает.
Кира повернулась и замерла в ожидании. Похоже, что Расмус уже проанализировал монолог маньяка и разобрался в хитросплетениях его ходов.
– Он намекал на того, кого я знал, будучи хирургом. Фамилия у него необычная, и Родион ею очень гордился – Маэстро. Пациент моей матери и мой бывший коллега.
– А твоя мать была…
– Психиатром. Откуда-то Химик знает Маэстро.
После минутной паузы Расмус все же сел и начал раздеваться.
– С твоего позволения я приму душ.
– Если найдешь второе одеяло, можешь не надевать пижамные брюки, я знаю, как они тебя раздражают.
– Сегодня ты само великодушие, – съязвил Бирк. – Почаще тебя надо пугать всякими маньяками, может, сама будешь прибегать в мою постель.
– Размечтался, – усмехнулась Кира, зевнула и повернулась к нему спиной.
Она уже засыпала, когда Расмус вернулся из душа и с кряхтением устроился рядом. Судя по стонам, что он издавал при ходьбе, нога все еще болела.
– Лжеподружка, ты спишь? – в голосе Бирка слышались веселые нотки.