Токарев бросил прощальный взгляд на истерзанную следами покрышек обочину и пристегнул ремень безопасности. Лимонов в последнем разговоре дал понять, чтобы он действовал по обстановке и не перегибал с инициативой. При таком раскладе рассчитывать на дальнейшую помощь в расследовании было бессмысленно.
Через полчаса полицейская машина с включенными проблесковыми маячками доставила его до площади перед железнодорожным вокзалом.
– Провез с ветерком, в целости и сохранности, – Мельников скривился в ухмылке, оголяя зубы заядлого курильщика.
Токарев пожал ему руку и попрощался. Выходя из машины, заметил, что коллега пристально наблюдает и не собирается уезжать. В здании вокзала майор замаячил за спиной столичного следователя. Токарев обернулся и спросил:
– Ты что, со мной до вагона пойдешь?
– Ага, начальство сказало посадить в поезд и убедиться, что уехал.
– А ты всегда делаешь, как начальство велит?
– За начальством, как за стеной, – в голосе Мельникова слышались раболепные нотки.
«Мышь дистанционная», – мысленно ругнулся Токарев, поскреб в задумчивости подбородок, но спорить не стал.
Следователь видел, что майор настроен решительно: напряжен, челюсть ходуном ходит, взгляд с хитрецой, словно знает все уловки, на которые способен коллега. Александр испытывать судьбу не стал, хотя руки чесались, а в голове плясали чертики от возникающих шальных идей. Он покорно вошел в вагон и разместился у окна.
Мельников дождался, пока поезд скроется из виду, и только тогда медленно побрел к машине.
Поезд, набирая ход, выехал за черту города. Токарев подошел к схеме маршрута и отметил, что Лакинск, в котором проживала подруга Власюк, был по пути следования. План созрел в считанные секунды: он сойдет в Лакинске и, несмотря на позднее время, найдет и допросит Анфису. Но его ждало разочарование: на станции состав немного сбавил ход, но останавливаться не собирался.
– Ах ты, конь педальный! – взревел он и дернул стоп-кран.
Когда поезд с металлическим визгом и скрежетом остановился в километре от станции, он спрыгнул с подножки и рысцой пробежал через железнодорожные пути. Выскочил на улицу Вокзальную, а оттуда поспешил на трассу М-7.
Поймав такси, он поехал по адресу свидетельницы. Анфиса жила в четырехквартирном двухэтажном бараке. Часы показывали полночь, ломиться в квартиру в такое позднее время было рискованно. Хотелось оставить свой приезд в тайне от владимирских коллег. Токарев представил, как ему придется через дверь кричать на весь подъезд: «Откройте, я из полиции, у меня есть к вам вопросы!», поморщился и решил осмотреться.
Судя по нумерации, квартира Анфисы располагалась на первом этаже. В кухне горел свет. Он залез на скамейку у подъезда и заглянул в окно. За кухонным столом, спиной к нему, в ночной сорочке сидела молодая женщина. Не отрываясь от телевизора, она поглощала чипсы. Он вскочил на цокольный выступ, осторожно постучал в окно и приставил к стеклу удостоверение. Женщина обернулась и в недоумении уставилась на незваного гостя.
Жестом следователь показал, чтобы она открыла ему дверь, спрыгнул с выступа и вошел в подъезд. Запах разлитого пива и мочи ударил в нос. Тусклая лампочка еле освещала площадку на втором этаже. Дверь приоткрылась.
– Анфиса?
– Вы кто?
– Александр Токарев, следователь из Москвы. Извините за поздний визит, мне нужно задать вам несколько вопросов.