Гости начали спорить, а Сорохтин задремал опять.
– Однако в самом деле, – сказала хозяйка, – кого почитаете вы первою женщиною в свете?
– Берегитесь: вы напрашиваетесь на комплименты…
– Нет, шутки в сторону…
Тут пошли толки: иные называли m-me de Staël, другие Орлеанскую деву, третьи Елисавету, английскую королеву, m-me de Maintenon2, m-me Roland3[93] и проч…
Молодой человек, стоявший у камина (потому что в Петербурге камин никогда не лишнее), в первый раз вмешался в разговор.
– Для меня, – сказал он, – женщина самая удивительная – Клеопатра.
– Клеопатра? – сказали гости, – да, конечно… однако почему ж?
– Есть черта в ее жизни, которая так врезалась в мое воображение, что не могу взглянуть почти ни на одну женщину, чтоб тотчас не подумать о Клеопатре.
– Что ж это за черта? – спросила хозяйка, – расскажите.
– Не могу; мудрено рассказать.
– А что? разве неблагопристойно?
– Да, как почти всё, что живо рисует ужасные нравы древности.
– Ах! расскажите, расскажите.
– Ах, нет, не рассказывайте, – перервала Вольская, вдова по разводу, опустив чопорно огненные свои глаза.
– Полноте, – вскричала хозяйка с нетерпением. – Qui est-ce donc que l"on trompe ici?[94]4 Вчера мы смотрели Antony[95], а вон там y меня на камине валяется La Physiologie du mariage[96]5. Неблагопристойно! Нашли чем нас пугать! Перестаньте нас морочить, Алексей Иваныч! Вы не журналист. Расскажите просто, что знаете про Клеопатру, однако… будьте благопристойны, если можно…
Все засмеялись.
– Ей-богу, – сказал молодой человек, – я робею: я стал стыдлив, как ценсура. Ну, так и быть…
Надобно знать, что в числе латинских историков есть некто Аврелий Виктор, о котором, вероятно, вы никогда не слыхивали.
– Aurelius Victor? – прервал Вершнев, который учился некогда у езуитов6, – Аврелий Виктор, писатель IV столетия. Сочинения его приписываются Корнелию Непоту и даже Светонию; он написал книгу de Viris illustribus – о знаменитых мужах города Рима, знаю…