— Нельзя, дядя. Днем не молятся. Приходите к нам сегодня вечером, тогда я вам скажу молитву. Это было выше моих сил. Я перебил ее:
— Мари, я — твой папа.
— Ну-у! — протянула она. Я настаивал:
— Хочешь, чтобы я был твой папа? Девочка отвернулась.
— Нет, мой папа был красивее. Я осыпал ее поцелуями, облил слезами. Она пыталась высвободиться и кричала:
— У вас борода колючая!
Я снова усадил ее на колени и, не спуская с нее глаз, принялся расспрашивать:
— Ты умеешь читать. Мари?
— Умею, — ответила она. — Мама учит меня читать буквы.
— Ну-ка почитай, — предложил я, показывая на бумагу, которую она комкала в своих ручонках.
Она покачала прелестной головкой.
— Ну нет! Я умею читать только сказки.
— Попробуй. Почитай.
Она развернула бумагу и принялась, водя пальчиком, разбирать по складам:
— П, Р, И, при; Г, О, го; В, О, Р, вор — приговор...
Я вырвал у нее бумажку. Она читала мой смертный Я приговор. Нянька купила его за медяк. Мне-то он стоил дороже.
Словами не выразишь, что я испытывал. Мое резкое движение испугало Мари; она чуть не расплакалась и вдруг потребовала:
— Не трогайте бумагу, слышите! Это моя игрушка.
Я передал девочку няньке.
— Унесите ее.