Однажды он задержался еще дольше обыкновенного. На следующий день он заметил, что в камине не развели огня. «Вот как! — подумал он. — Огня нет». И успокоил себя таким объяснением: «Вполне понятно. Холода кончились».
— Бог ты мой, как здесь холодно! — воскликнула Козетта входя.
— Да нет, нисколько, — возразил Жан Вальжан.
— Значит, это вы запретили Баску развести огонь?
— Да. Ведь уже май на дворе.
— Но печи топят до июня! А этот погреб надо отапливать круглый год.
— Я подумал, что не к чему разжигать камин.
— Это опять одна из ваших выдумок! — возмутилась Козетта.
На другой день камин затопили. Но оба кресла были переставлены в другой конец залы, к самым дверям.
«Что это означает?» — подумал Жан Вальжан.
Он пошел за креслами и передвинул их на обычное место у камина.
Зажженный огонь успокоил его. Он затянул беседу еще дольше обыкновенного. Когда он поднялся, собираясь уходить, Козетта проговорила:
— Вчера мой муж сказал мне одну странную вещь.
— Что такое?
— Он сказал: «Козетта! У нас тридцать тысяч ренты. Двадцать семь принадлежит тебе и три я получаю от деда». Я ответила: «Это составляет тридцать». А он говорит: «Хватило бы у тебя мужества жить только на три тысячи?» «Конечно, — сказала я, — пускай и вовсе без ренты, лишь бы с тобой». И потом спросила: «Зачем ты мне это говоришь?» А он ответил: «На всякий случай».
Жан Вальжан не проронил ни слова. Козетта, вероятно, ждала от него каких-нибудь объяснений, но он выслушал ее в угрюмом молчании. Он возвратился на улицу Вооруженного человека в такой глубокой задумчивости, что ошибся дверью и, вместо того чтобы взойти к себе, попал в соседний дом. Только поднявшись почти до третьего этажа, он обнаружил свою ошибку и спустился вниз.
Его обуревали мучительные мысли. Было ясно, что Мариус сомневался в происхождении шестисот тысяч франков, опасаясь, не исходят ли они из какого-нибудь нечистого источника. Как знать, может быть он даже открыл, что деньги принадлежат Жану Вальжану, и колебался принять это подозрительное состояние, брезговал вступить во владение им, предпочитая жить с Козеттой в бедности, чем пользоваться этим темным наследством?
Жан Вальжан начинал смутно чувствовать, что его выживают из дому.
На следующий день, при входе в залу нижнего этажа, он вздрогнул от неожиданности. Кресла исчезли. В комнате не было даже стула.
— Вот как! — вскричала Козетта входя. — Кресел нет! Куда же девались кресла?