Кумир

Вот бы знак какой, что то не просто солнце припекло, разбередив воображение…

Где-то в лесных закромах раздался собачий лай. Птицы взвизгнули. Яша сжал удочку крепче, как меч. Из мелколистного куста ажины выглянула собачья морда. Пёс глубоко дышал. Знак заветный?..

– Гвидон. – Яша натужено вспомнил кличку соседской дворняги. Увереннее позвал: – Гвидон!

В одну секунду прыжком Гвидон оказался рядом, бросил странный предмет к ногам Яши и отпрыгнул обратно. Застыл, глядя ожидающе и внимательно. Нечто было медвежьей лапкой. Декоративной, украшенной тесьмой по основанию. Определённо, знак.

– И зачем это? – куда-то ввысь спросил Яша. Ответа не последовало. Всё так же дребезжали турчекли, и мелко дрожали листья.

Лапка была высушенная, худая и далёкая от первоначальных размеров. Поэтому едва ли походила на медвежью. Только в общих чертах.

– Замест батькиного талисмана? – гадал Яша. Гвидон тявкнул, и всё вдруг стало ясно. Как если бы сложные узоры на ковре разом слились в один.

Яша пошатнулся от целой волны внятных мыслей и чётких ответов. Посмотрел на течение реки, на скоростную стремнину и затенённый урез воды. Там сидела панна. И то был не сон.

Берегини так просто не являются. Да ещё и в обличье полюбовниц.

– Ну, шо. – Яша прочистил горло, сглотнул мокро́ту. – Пойдём, Гвидон. У нас дюже много дел. – И сунул лапку в карман.

***

Суета и тлен всё! Какие слова, и какие верные! Яша давненько смотрел советский фильм «Андрей Рублёв» и всё позабыл напрочь. А вот эту фразу, высказанную каким-то дьяконом иль схимником, иль хрипуном, помнил, как дорогу домой. Яше всегда было дико интересно: хорошо это или плохо, что всё тлен и суета? Но ответ так и не пришёл. Затаился где-то под кустом или травинкой, и забыл прийти.

– А ты как думашь? – не сбавляя шага, спросил Яша. Гвидон всеобъясняюще тявкнул.

Суходольное пастбище растекалось широким раздольем перед лесом. Многолетняя тутошняя трава имела особый запах. И мятная свежесть, и ягодная сладость, и первое молоко, и широкая степь, и вечность. Целая помесь запахов, среди которых потеряешься, пропадёшь – и сразу на небеси можно.

И если бы не органический запах животных испражнений, если бы не паразитная мошкара, пробирающаяся под самую кожу, если бы не мучительно изжаривающее солнце, может, Яша действительно полюбил бы голые равнины скотного выгона. Невозможность скрыться где-нибудь под ивовым навесом или разлечься на перине мягкой травы, а тем более, словить какого зверя, убивала всю прелесть.

Гришку он нашёл у сухостойного, почти облезшего куста боярышника, недалеко от лесополосы.

– Добрый день! – обращая на себя внимание, крикнул Яша и тут же вляпался в свежую кучу. – Баско! Брыдкая курва!

Гришка рассмеялся.

– Да вы радуйтесь, Яков Богданович! Считайте, вас земля поцеловала.

– Та ежи б я так челомкался, меня б все бабы боялись. Я тобе друг’а твово привёл.

Гвидон уже нёсся к хозяину с душевным лаем.