Гендальев

Волков будто не слыша, продолжал:

– Из-за последствий отравления продуктами мясокомбината «И рыба и мясо» её организм пострадал слишком сильно. И вот вчера её похоронили.

Закинув ногу на ногу, Волков смотрел на Полуоткатова, будто на раздавленную крысу. Несмотря на явную бедность, так выделявшую его среди всего этого мира роскоши, он излучал звериную силу и уверенность.

Тут Гендальев впервые увидел, как его начальник выходит из себя.

– Ты чё, мать твою, пророк Иезекииль? Ты что мне тут швыряешь на стол некрофилию свою? Ты кто вообще такой? – рычал сквозь зубы Полуоткатов. – Да кто тебе вообще статус адвоката присвоил?

– Я хотел вам сказать, господин Полуоткатов, – спокойно ответил Волков, игнорируя оскорбления, – что не остановлюсь. Вы проплатили местные суды – хорошо, я напишу в столицу. Я напишу президенту, я напишу в Европейский суд. Такие как вы, Полуоткатов, позорите саму идею правосудия. Вы можете рисоваться, выделываться, жрать здесь дорогие блюда, но я вас вижу насквозь. Вы просто жалкая, продажная шкура, место которой в тюрьме. И рано или поздно, вы обязательно это осознаете. И когда ваши руки будут застёгнуты наручниками, за спиной захлопнется тяжёлая дверь, а вертухай скомандует: «лицом к стене»… я хочу, чтобы в тот момент вы вспомнили меня и вот эту девочку в гробу.

Закончив таким образом свою речь, адвокат Волков встал и ушёл, оставив Полуоткатова задыхаться от бешенства.

Фотография со страшным изображением осталась на столе.

– Да хоть ссаному папе римскому пиши! – заорал начальник Виктора и с яростью разорвал фотографию.

Какое-то время Полуоткатов молча хмурился и ел, а у Гендальева полностью пропал аппетит, он ковырялся в тарелке, борясь с тошнотой и старался не смотреть на шефа.

Полуоткатов разделался со всеми блюдами и, вытирая рот салфеткой, недовольно спросил:

– Ты чего это мало ешь? Хочешь сказать не вкусно?

– Да нет, Семён Вадимович, просто…

– Что? Аппетит испортили? Ладно, поехали на работу.

Он встал, достал бумажник и бросил на стол несколько купюр.

***

В машине Полуоткатов успокоился, и лицо его приняло привычное саркастичное выражение.

– Вот что я тебе скажу, Витя, – начал он, крутя руль. – Я понимаю твои чувства, ты молод и ещё не совсем определился в этой жизни. Возможно, тебе кажется, что мы поступаем неправильно. Мы – это такие как я, Полуоткатов. А этот сучий Волков вроде как человек чести, борец за здравое. Всё это глупости, Витя. Он сумасшедший. И знаешь почему?

– Почему? – машинально спросил Гендальев.

– Потому что он пытается ссать против ветра! Смотри, Витя, есть система. Большая такая, жирная система, которую строили задолго до твоего и даже моего рождения. Эта система грязна, порочна и продажна. А мы в ней просто винтики. Ты можешь это отрицать, говорить, что ты не такой и всячески бороться с этой системой. Это похоже на то как одна, отдельно взятая шестерёнка, вдруг осознаёт себя и заявляет всем вокруг, что она теперь будет крутиться в другую сторону. Она, сука, честная, как адвокат Волков. Она вертела на х… всю гниль, что представляют собой окружающие её, другие части системы. А эти части, Витя, они все разные. Есть большие, которые крупнее шестерёнки Волкова раз в двести и которых в этой системе ещё пару сотен. И есть такие же как шестерёнка Волков – его размер. Их в системе пара сотен миллионов и никто из них не желает быть белой вороной и ссать против ветра, как это делает он. Ты понимаешь?