Ностальгия

Я не обращаю внимания на отсутствие «сэр». Генрих сегодня молодцом. Заслужил чуток уважения. Все это понимают. Дисциплина от этого не пострадает.

Через тридцать минут громкий треск возвещает нам о приближении прорубающихся сквозь заросли морпехов роты «Браво».

6

Наши враги выглядят неказисто. Никакой брони. Оружие — нарезные охотничьи карабины, простые оптические прицелы, глушители примитивны. Дешевые пластиковые приклады вдребезги разбиты нашими пулями. Металлические фляги с водой в матерчатых чехлах. Одежда — брезентовые куртки с нашитыми на них кусками зеленого рванья. Пятнистые шляпы с мягкими свисающими краями, зеленые сетки свисают с полей, ветки неувядающего хвоща прикручены к ним обычной проволокой. На ногах легкие брезентовые ботинки на резиновом ходу. Мачете за спиной. Патронташ на груди. Вот и все снаряжение. Трупы — невысокие чернявые парнишки, щуплые и жилистые. Точный возраст определить затрудняемся — тела так обезображены, что лица превратились в кашу из костей и мяса. Возбужденные, жаждущие крови морпехи роты «Браво» пинают куски изрешеченного мяса, завернутые в окровавленные тряпки. Хлопают нас по броне. Жмут руки. Предлагают сигареты и стимы из аптечек. Мы сегодня кореша им. Потому как поквитались за их братанов. В Корпусе к таким делам относятся серьезно.

Пока топаем назад в составе группы загонщиков, узнаем, что произошло. Эти семеро (одного раньше накрыло артогнем) скрытно вышли к позициям роты и выбили два поста передового наблюдения. Два по два человека. Еще раньше ранили снайпера на снайперском посту. Чудом жив остался, несмотря на две пули в легких. Этот снайпер и дал их координаты. Потом открыли огонь по часовым и ранили троих. Один уже умер. Все это за каких-то пару минут. Сколько они наблюдали за нами, определяя цели, — одному Богу известно. Наблюдатели за «мошками» их откровенно прохлопали. Когда база открыла огонь, они уже отошли. Грамотно отошли. И от преследования уходили грамотно — оставляли позади себя прикрытие и минировали тропу. Замедляли загонщиков конкретно. Двое из группы «молот» схлопотали по пуле, выживут, но воевать уже не будут. Еще один боец наступил на мину-ловушку, которую почему-то не обнаружил тактический блок. Отделался тяжелой контузией — броня спасла, да и заряд маловат оказался. Получается, эти парнишки в брезентовых тапочках и дождевиках с зелеными тряпками нас круто сделали. Нас, натасканных на крови, по науке вооруженных и выученных, вскормленных мордобоем пополам с вековыми традициями. Всех из себя гордых и непобедимых. Понятно, почему пацаны из «Браво» так дергаются. Если бы мы случайно на дороге не подвернулись, ушли бы ребятишки. Наша удачная стычка просто случайность. Победное настроение улетучивается. Один Гот на ходу глупо улыбается, отходя от стимов.

Джунгли на подходах к лагерю — как грядки, по которым прошелся гигантскими граблями великан-огородник. Великан собрал в кучи вековые стволы, сложил из них костры, а в качестве растопки добавил горы ветвей и кустарника. Тяжелая дымная хмарь висит над пепелищем. Вокруг — перебитые, вырванные с корнем, обугленные и измочаленные в щепы стволы лесных гигантов. Бредем мимо них, в обход, петляя между бревнами, как по загадочному черному лабиринту. Ботинки то и дело гулко топают по горячей стеклянной ноздреватой корке — всему, что осталось от земли в радиусе поражения плазменного снаряда. Пепел сгоревших кустарников и сбитых на землю сучьев устилает изрытую воронками местность. Горячий ветер пробрасывает дымом и закручивает пепел под ногами белыми вихрями.

— Зато паразитов не будет, — глупо хихикает Гот, наподдавая ногой по дымящейся головешке.

— Заткнись, салага, — одергивает его Крамер.

Среди дыма бродят саперы. Они сверлят длинными бурами шпуры, закладывают в стволы заряды, взрывают их и утаскивают обломки куда-то в сторону, зацепив их тросом за гусеничный тягач. «Берегись!» — то и дело раздается в эфире на общей частоте, и зачумленные, обгаженные джунглями и обильно припорошенные пеплом фигуры морпехов лениво подают в сторону, отдавая дань инструкциям и чтобы не подставлять саперов. «БОМ» — летят щепки от очередного обрубка.

Я думаю о том, что мы тут всего второй день и как все за этот день изменилось. Только вчера была высадка, и мы перли вперед, как лавина с гор. А сейчас я чувствую себя так, словно год тут провел. И весь этот бедлам устроила крохотная кучка партизан. С нашей помощью. За паршивых десять минут мы изгадили все вокруг, вывалили в белый свет тонны дорогущих боеприпасов, и все это — ради случайно убитых пацанов в брезентовых ветровках. Какого же хрена мы будем делать, если на нас насядут по-настоящему? Взорвем планету?

Где-то слева и впереди размеренно хлопает автоматический миномет. Раз за разом, словно метроном. «Пам-ш-ш-ш-ш-ш-пу!» — распускаются позади нас над лесом белые облачка. Это командование расщедрилось на датчики. Теперь ими засеют километр-полтора, не меньше, джунглей на подходах к лагерю. Поздновато схватились.

— Трюдо, — говорит взводный.

— Сэр, — отвечаю я устало. Убил бы сейчас этого пижона. Хорошо хоть, в боевой обстановке честь можно не отдавать.

— Докладывайте, Трюдо, — лейтенант оглядывает моих «Лосей» оценивающим взглядом. Конечно, спору нет, они могли бы быть и почище: уж слишком не по-уставному они выглядят. Сам взводный, как всегда, чист и подтянут. Белая кость. Высшая офицерская школа Корпуса торчит у него из всех щелей.

— Сэр, патрулирование окончено. Признаков противника на маршруте не обнаружено. Датчики слежения выставлены. На обратном пути имели столкновение с противником. Уничтожена диверсионная группа численностью шесть единиц. Потерь, больных, раненых нет. Имущество, оружие, амуниция в исправности. Командир патруля сержант Трюдо, сэр!

— Понятно. Личному составу действовать по распорядку.

— Есть, сэр! Отделение, в расположение. Трак, веди.

Пригибая головы, «Лоси» шлепают по траншее к нашему «дому».

— Трюдо, у вас что-то еще? — интересуется взводный.

— Так точно, лейтенант, сэр!

— Ну?