Атаманова казна

Дымов тем временем обнаружил источник трупного запаха – под завалами камней лежали два тела, раздувшиеся и пованивающие, но, из-за почти ледяных камней, не так уж и сильно. Ну да ладно, они нам не нужны, скорее всего это люди Макарова. Силён Туманов, ничего не скажешь.

Вытаскивали Поручика долго, с остановками и отдыхом – спецы несли его на руках, сделав импровизированные носилки из валявшегося барахла и палок. Макаров негромко кряхтел при толчках, но в целом держался молодцом, главное чтобы с психикой и памятью у него был порядок.

Наверх выбрались уже в темноте, под звёздную ночь. Быстро соорудили из лыж охотника сани для транспортировки, и потащили полковника к деревне, укутав его тулупом. В общем, спасли Поручика, без ложной скромности, без нас он гарантировано бы помер.

Теперь, когда разрешился томивший меня неопределённостью вопрос с его местонахождением, я сразу переключился на другой, не менее заинтересовавший меня: куда подевались волки? Над этим размышлял всю дорогу до Бугульмы, пока спецы бдительно сопровождали меня и подводу, оперативно раздобытую в Каракашлах, на которой в куче свежего сена теперь возлежал Макаров.

Сопоставив всю имеющуюся информацию, я пришел к выводу, что Хромой Акрам был тут не столько охотником, сколько смотрителем это пещеры, в которую по случаю заселились волки. Волки, скорее всего, были самыми обычными (труп долговязого Тагира тому подтверждение), а вот пещера… С ней всё было не просто. Волки исчезли, понимаете? Как уже говорил, я умею чувствовать прямую опасность и угрозу, так вот – волка в пещере не было, отвечаю. Но он же на моих глазах скрылся в ней, верно? Ну, и куда он подевался? А с ним и его стая – следы на полу пещеры были разные по величине, оставленные другими волками. И мне вспомнился один разговор со старым шаманом в Сибири, который не в меру разоткровенничался со мной, после употребления целого флакона отличного коньяка, который я выдал за целебное снадобье. Мимоходом, в хвастливых рассказах о силе своего шаманского рода, он обмолвился, что его предки были стражами ворот в другие миры. Я тогда понимающе кивал, что мол да, переход в другую жизнь после смерти это всегда загадка, другой мир и прочее. Но он нетерпеливо махнул на меня трубкой в руке:

– Глупый ты. Мир есть разный, но один и тот же. Мой прадед охранял такой подземный дверь.

И всё, больше не возвращался к этой теме, как ни пытался я повернуть разговор в нужное русло. Коньяка у меня с собой больше не было, а когда я вернулся туда через неделю с нужным запасом, в предвкушении подробностей, то остался с носом, как говорится – шаман ушёл в Края Большой Охоты, лежал себе под чуримой, заваленный невысокой пирамидкой тяжёлых валунов, и наверное ухмылялся, видя моё неприкрытое разочарование. Как оказалось, после моего первого визита к нему заявился старый человек с тайги, почти на следующий же день, и долго на него ругался, а после ушел, оставив у входа в жилище шамана небольшой свёрток. Шаман потом три дня ничего не ел, свёрток не трогал, а когда на четвёртый день шамана нашли совсем холодным, никакого свёртка нигде уже не обнаружилось. Ну вот, к чему это я? «Подземная дверь» в другие миры, которые по сути один, это запросто может быть временной проход в другое время, и не удивлюсь, если эта пещера и есть такая вот «дверь». Слишком всё сходится, даже смотритель был, Хромой Акрам. Не понятно только, как волкам удаётся перескакивать с одной реальности в другую. Акрама больше нет, ничего не расскажет, остаётся только один свидетель – Туманов. Может видел что интересного, надо будет не забыть расспросить при встрече.

Поручика разместили в отдельных апартаментах, в доме сбежавшего на восток какого-то заводчика. Охрану несли спецы, бдительно проверяя посудки и сумки санитаров, приезжавших с госпиталя по три раза на дню. Мой первый информативный разговор с Макаровым состоялся на вторые сутки.

Полковник ещё с трудом переносил свет, по причине чего мы беседовали в приятном полумраке, завесив окна тяжёлыми портьерами. Мне это мешало отслеживать невербальные сигналы собеседника, но ложь я распознаю и без этого. Итак, повествование поручика было крайне занимательным. Сначала мне пришлось выслушать прелюдию, в виде красочного описания предпринятых Макаровым мер по поиску и задержанию Туманова. Всё это было познавательно, но большого интереса не вызывало, прописные истины, так сказать. Больше понравилась затея Поручика на провоцирование Туманова к побегу, и последующий перехват инициативы, когда операция почти вышла из-под контроля. Хвалю, толково, сразу видно старую школу. (Только этот «школьник» ловко съехал с момента задержания и допроса на побег, увильнув от объяснения: какого чёрта он сразу не известил меня о своём успехе? Но я не стал сбивать его с ритма, потом разберемся). Про его рассказ о событиях в поезде, и как они с Тумановым оказались в пещере не буду, ладно? Я ждал информацию про обоз, которую Поручик смог получить от Туманова под давлением или инициативно. Вот она была интересной: выходило, что Туманову удалось переправить через линию фронта обоз (в его существовании никаких разночтений уже нет, заметьте), и теперь он где-то в районе Белебея, если верить Туманову. С таким выводом я бы не спешил, противник тот ещё сказочник, но в целом это могло иметь место. И даже если такое произошло, можно считать, что для меня не всё потеряно – линия фронта тоже переместилась, и вполне могло статься, что обоз всё ещё на нашей территории, пусть уже и под Белебеем. Но был нюанс, о котором Поручик пока не знал – Туманов вернулся в наши тылы. Вопрос – зачем? Вариант мести за попа я всеръёз не рассматривал, скорее всего это произошло спонтанно и попутно, так сказать. Туманова я уже изучил достаточно, чтобы утверждать – он направлялся в наш тыл с какой-то важной для него целью, и отвлекаться на сторонние задачи не в его правилах. Я не стал говорить про это Поручику, настрою его поработать над версией Белебея, авось и будет какой результат. Попросил его рассказать о моменте расставания с Тумановым, мне было непонятно, почему тот оставил его живым, это не вписывалось в общую картину поведения Туманова. Оказалось, зря сомневался. Туманов благородно предложил полковнику выбор: стреляться или принять яд. Поручик, вполне честно заявлявший о готовности уйти из жизни, тем не менее отличался молниеносным оперативным мышлением и хваткой, и на автомате ухватился за мизерный, но всё-таки шанс. Он понимал, что Туманов обязательно захочет убедиться в его смерти, и что симулировать мертвого ему будет проще без пули в голове. Поэтому схватил кружку с ядом и собирался сделать ложный глоток, подержав яд во рту и незаметно сплюнув, но вышло по другому: первый глоток получился судорожным, от спазма, и вполне себе настоящим, и следующий тоже. Потом он ничего не помнит, сознание угасло, была лишь темнота и приятное тепло по телу. Очнулся от холода и давящей тяжести на грудь. Кругом была темнота, на него были навалены каки-то камни, которые он растолкал в стороны. Сколько он лежал без чувств не знает, счёт времени он потерял, а я появился, когда он почти уже не осознавал реальность. Забавно то, что он не врал, совсем. И я поверил ему вот почему. В команде Глеба существовал специалист по различным ядам, который при надобности готовил всякие отвратительные смеси, для дальнейшего их употребления врагами народа и разной контрой. Этот специалист давал лекции об особенностях современных ядов для узкого круга лиц, и я хорошо помнил про его рассказ о небольшой группе так называемых псевдоядов, которые были в определённой моде в Европе, в конце прошлого века. Их действие визуально ничем не отличалось от обычных ядов, за исключением одного – принявший их человек не умирал, а впадал в своего рода кому или анабиоз, с трупным окоченением, приостановкой дыхания и сердцебиения до минимально возможных значений. Внешний осмотр без вскрытия давал однозначный результат – человек мёртв. Но с течением времени яд рассасывался, и организм выводил токсины, постепенно возвращаясь к нормальному функционированию. Обычно это происходило на вторые сутки. Почему на вторые? Не знаю, предположу – чтобы принявшего яд не похоронили на третьи, если что. Эти яды пользовались успехом у разного рода аферистов и тех, кому нужно было симулировать свою смерть. Например, у приговоренных к казни преступников или попавших в плен военных. Поэтому рыцарям революции и борцам за светлое будущее настоятельно рекомендовалось – при возможности проверять летальность отравления своих оппонентов сжиманием глазного яблока. Тогда, при биологической смерти, зрачок принимает овальную форму. Вполне допускаю, что Туманов просто не знал этих особенностей, а имеющийся у него яд ему достался в виде трофея в окопах первой мировой. Так или иначе имеем результат: Макаров жив, а Туманов об этом не подозревает. Замечательно, рано или поздно это пригодится.

Поручику пожелал скорейшего возвращения в строй – нас ждут великие дела, а сам связался с политотделом Пятой армии, для уточнения реально сложившейся на сегодня линии Восточного фронта. Белебей оказался за правым флангом армии, и был ещё в руках белых. Пришлось беспокоить Глеба, и опять приводить его в изумление своей очередной просьбой – любыми силами занять Белебей в ближайшее время, ибо счёт идет на часы. (Представляю выражение его лица, когда он читал мои телеграфные сообщения… Ну, а мы тут тоже не макраме вяжем, между прочим).

Фронт пришёл в движение через неделю, выдавливая белых в сторону Уфы, а Чеха тем временем я сориентировал на продолжение выполнения поставленных ранее задач, но уже с прибывшим в моё распоряжение отрядом ЧОНовцев – нечего тут рассиживаться.

Дутов

(Осень 1918)

Генерал-лейтенант с 4 октября сего года, войсковой атаман Александр Ильич Дутов внезапно возникающие проблемы привык решать не откладывая в долгий ящик, но и с плеча не рубил, всегда отводил себе время на обдумывание, если ситуация позволяла. Сейчас время было не на его стороне: на фронте приходилось решать острые вопросы снабжения и, что было совсем непривычным, реагировать на случаи неисполнения приказов и нарушения воинской дисциплины: самовольные отлучки, грабежи и насилие над мирным населением. Всё это усугублялось активной работой большевистской пропаганды, как в тылу, так и на фронте, в результате которой среди казаков завелись настроения не покидать свои земли и всё чаще проявлялись случаи ухода с позиций по домам. Пока единичные. К этому приходилось относиться весьма серьёзно, имея для себя ввиду пример чехословацкого корпуса, который большевикам удалось распропагандировать до степени полной утери боевого духа и дисциплины. Большевики же постоянно получали подкрепления и переходили от обороны в наступление. Кроме всего, катастрофически не хватало средств и ресурсов на строительство укреплённых позиций вокруг Оренбурга, на Бузулукском и Актюбинском направлениях. Мешала и погода, весьма морозная и холодная для обычной осени. О телеграмме «Сергеева» ему доложили, когда он обсуждал с начальником военно-окружного Управления генерал-лейтенантом Ипатович-Горанским важный вопрос: необходимость привлечения к работам, на строительстве укреплённых позиций, военнопленных и, в порядке мобилизационной повинности, жителей окрестных деревень – платить за работу было нечем. А для военнопленных ещё нужна была и тёплая одежда, которой не было (как и достаточного количества строительных материалов). Поэтому известие от Туманова стало для атамана весьма обнадёживающим и даже знаковым. Дутов не стал выговаривать дежурному офицеру за несвоевременное предоставление важной информации – о миссии Туманова в войске не знал никто, и привлекать внимание к ничего не значащему, на первый взгляд, сообщению не следовало. Направил ответный запрос телеграфом в Бугульму, и получил информацию, что город оставлен войсками Каппеля.

Следовало незамедлительно предпринимать меры для оказания помощи Туманову: судя по всему он находился с обозом под Бугульмой, в тылах у красных.

Взяв время на изучение оперативной карты Западного фронта, он вызвал к себе Начальника штаба генерал-майора Половникова.

– Василий Николаевич, как вы оцениваете обстановку на Бугульминском направлении Западного фронта? – перешёл он к делу, после обмена приветствиями с явившимся в кабинет Начальником штаба.

– Ваше Превосходительство… – начал было Половников, но уловив нетерпеливый жест Дутова перешёл на привычный доклад – Положение не из лёгких, Александр Ильич. Симбирской группе под командованием полковника Каппеля противостоят части Пятой армии большевиков. По последним данным войска Каппеля уже оставили Бугульму и заняли оборону на правобережном рубеже реки Ик, имея за собой запасную линию обороны по реке Усень. При дальнейшем развитии наступления красных вдоль Уфимской железной дороги, реальна угроза прорыва фронта в направлении Бирска. Укрепление обороны и позиций правого фланга Симбирской группы Каппеля неизбежно оттянет на себя основные силы красных, ослабив их правый фланг в направлении Белебея. Но наша пассивная оборона может привести к взаимодействию Пятой армии красных с частями Первой армии на Белебеевском направлении, и тогда появится угроза широкомасштабного наступления, с выходом на Уфу и дальше на Южный Урал. Коротко говоря, Бугульма сейчас ключ к Уралу и самому Оренбургу.

– Итак, Бугульма сейчас в тылу у большевиков, в 50-ти верстах от линии фронта, – расхаживая по кабинету Дутов остановился у карты, – как мы представлены на данном участке?

– Приданными отдельными отрядами, Александр Ильич.

– Вижу необходимость усилить наше присутствие, в помощь полковнику Каппелю. Свяжитесь с Уфой, согласуйте это со штабом фронта. Какие резервы мы имеем на данный момент?