– Какой смелый! Сначала вам пришлось бы подняться к подножию Аполлона, а это совсем непросто.
– И эти горящие как угли глаза были там…
– Теперь и вы, так же как я, готовы видеть его повсюду. Но, подумав и успокоившись, вы скажете себе: «Я принял за горящие глаза две золотые звездочки, которые разглядывали город сквозь струны лиры».
И Кристина спустилась еще на один этаж. Рауль шел следом.
– Если вы окончательно решились бежать, Кристина, – заговорил он, – я еще раз предупреждаю вас, что лучше всего бежать немедленно. Зачем ждать до завтра? Может быть, он подслушивал нас сегодня?
– Да нет же, нет! Повторяю вам: он работает над своим «Торжествующим Дон Жуаном», и ему не до нас.
– Однако вы не совсем уверены в этом и постоянно оглядываетесь.
– Пойдемте в мою гримерную.
– Давайте лучше встретимся за пределами театра.
– Ни за что, до самого побега! Если я не сдержу слова, это принесет нам несчастье. Я обещала встречаться с вами только здесь.
– Как мне повезло, что он вам это разрешил, – заметил Рауль с горькой иронией. – Знаете, вы проявили большое мужество, разыграв эту пьесу с помолвкой.
– Но ведь он об этом знает. Он сам сказал мне: «Я верю вам, Кристина. Господин де Шаньи влюблен в вас и должен уехать. Пусть он тоже узнает до своего отъезда, что значит быть столь же несчастным, как я…»
– Пожалуйста, растолкуйте, что это значит.
– Это я должна спросить вас, мой друг: разве когда любят, чувствуют себя несчастными?
– Да, Кристина, когда любят и нет уверенности в том, что это взаимно.
– Вы имеете в виду Эрика?
– И Эрика, и себя, – грустно и задумчиво покачал головой юноша.
Тем временем они добрались до гримерной Кристины.
– Почему вы полагаете, что здесь вы в большей безопасности? – спросил Рауль. – Если вы слышали его через стены, тогда и он может слышать нас.
– Нет! Эрик дал мне слово не приходить сюда, и я верю его слову. Эта гримерная и та моя комната в доме на озере принадлежат мне, и только мне, для него это священно.