Еще в латифундии Фурундарока выращивают мясные горы. Тоже очень паргоронская агропромышленность. Вроде как животноводство, но мясные горы – в общем-то, не животные. Это именно что мясные горы – бесконечно разрастающаяся клеточная масса, автономные раковые опухоли. Их не забивают, а просто отрезают куски и едят. То тут, то там Лахджа замечала эти колышущиеся холмы, и вокруг каждого тоже суетились храки. Одни подкладывали подкормку, другие пластали ломтями мясо.
Впереди показалась резиденция. Ее окружали сады личинок Хлаа. Главного паргоронского деликатеса – удивительно вкусного и потрясающе мерзкого. Эти твари размером с кошек и похожи на помесь мокриц и креветок с почти человеческими головами. Есть их надо живыми, и выглядит это очень неаппетитно.
Там, в самой сердцевине, и разместился маленький уютный домик Фурундарока. То есть он совсем не маленький, конечно, а роскошная четырехэтажная усадьба, но в сравнении с помпезным дворцом Хальтрекарока – просто хибара.
Слуг и домочадцев у Фурундарока тоже гораздо меньше. И даже жен всего-то дюжина. Неудивительно, конечно, он же вынужденный младенец. Физически не способен употреблять своих жен по прямому назначению, так что для него это скорее признак статуса.
Лахджа приземлилась на балконе и с интересом заглянула внутрь. Она всего-то раз до этого была в гостях у Фурундарока, года три назад. Хальтрекарок почти никогда не навещает старшего брата. Вот Фурундарок заявляется к нему чуть ли не каждую неделю – на представления, пиры, оргии, а то и просто побесить.
У этих двоих сложные отношения. Фурундарок и не пытается скрывать, что ненавидит Хальтрекарока, а тот удивительным образом этого не замечает. И даже не по недалекости, а потому что Хальтрекароку на ум прийти не может, что его кто-то может не любить, такого великолепного. Одна мысль о подобном кажется ему дикой.
- Ау, господин Фурундарок?.. – окликнула Лахджа, заглядывая в очередную спальню.
Тут было много спален и мало людей. Фурундарок любит роскошь, но не любит слуг. Из челяди он держит во множестве только поваров, потому что терпеть не может сотворенную пищу. При этом вкусы в еде у него нестандартные – Фурундарок предпочитает гвозди, чернила и прочие несъедобные вещи.
Хотя для гхьетшедариев это не редкость. Они жрут все подряд. Гнилое яблоко увидел – сожрал. Окурок на дороге нашел – сожрал. Как голодные поросята, суют в рот все, что видят.
А желудки у них бездонные. В чреве самых древних гхьетшедариев скрываются целые города.
Хотя по большинству из них этого ни за что не скажешь.
Особенно вот по этому. Сунувшись в очередную дверь, Лахджа увидела грудного младенца, спящего на груде грязных трусов и носков. То ли сон сморил Фурундарока во время очередной трапезы, то ли он проводил тут какую-то безумную оргию. Гхьетшедарии – фантастические извращенцы, от них чего угодно можно ожидать.
Кровать, кстати, в спальне отсутствовала. Хотя еще недавно была – на ковре видны четыре вмятинки. И расстояние между ними огромное – не кровать была, а пятиспальный траходром.
Скорее всего, Фурундарок ее съел. Лахджа на секунду задумалась, что же за события этому предшествовали, но потом решила, что знать ей этого не нужно.
- Величайший Господин Фурундарок, тебя можно потревожить? – осторожно потянула она за крохотную ножку.
- Можно, - открыл глаза демолорд. – Тебе чего?
- Мне бы Ме, если не трудно. Маленькое-малюсенькое-малипусенькое. Если у тебя найдется лишнее. А то я иначе не смогу выполнить задание мужа.
- А его это ужасно расстроит, да? – мерзко ухмыльнулся Фурундарок.
- Наверняка расстроит. Так можно мне Ме? Пожалуйста.
- Не понял, - уставился на демоницу Фурундарок. – Ты чем-то это заслужила? Не помню такого. Может, я тебе что-то задолжал? Тоже такого не помню. Может, ты в списке людей, которые мне нравятся и которым я что-то делаю просто так?