- Полагается спрашивать. Вы не перед Рыгдылом Ринчиновым, перед законом стоите.
- Ну, раз полагается, моя фамилия Будаева. Намдыгма Будаева.
Дальше пошли обычные анкетные данные. Она отвечала громко и ясно.
- Вы по какому делу пришли?
- Чтобы занести в книгу сомонного Совета моего сына.
- Сына? У вас есть сын? Когда он родился, как зовут?
- Да, у меня сын, я назвала его Оюун Белиг. Ему двенадцать дней.
Все в комнате напряженно ждали, что будет дальше.
Неужели зайсан станет мучить ее вопросами? И неужели найдется человек, который станет смеяться над нею и над ее ребенком, что живет на свете всего двенадцать дней? Так думали одни, а другие просто удивлялись ее храбрости. Кое-кто приготовился хохотать, кое-кто недоумевая, зачем все это происходит и зачем вообще надо записывать ребенка в какую-то книгу - записывай или не записывай, все равно будет жить, если не больной, не хилый…
- Как фамилия отца вашего ребенка? - как ни в чем не бывало спросил зайсан. Таким равнодушным голосом он мог спросить у кого-нибудь, сколько сейчас времени или почему ты не пришла на собрание?
Намдыгма помолчала немного. В комнате было совсем тихо, люди, кажется, перестали дышать… Намдыгма подняла на председателя глаза, ставшие вдруг грустными, задумчивыми, и попросила:
- Запишите сына на мою фамилию…
- Как это? - притворно удивился зайсан. - Всякий ребенок носит фамилию отца, а не матери. Вы не шутите, здесь не такое место, чтобы шутки шутить…
Намдыгма поняла, что ей не отвязаться от оскорбительных вопросов зайсана. Она подняла голову, и все увидели, что в ее глазах блеснул задорный и решительный огонек. Опережая новый вопрос, она спросила сама:
- Отца ребенка обязательно надо назвать?
- А как же иначе? Или он просил не называть, и вы ему пообещали? Да? Но это все равно, перед законом все же придется ответить, кто отец ребенка.
- Что ж… Если надо назвать отца, я назову…
- Ну, ну…
- А может быть, не называть?
- Нельзя, закон… Да побыстрее!