— …
— У меня тоже семейка еще та, так что я ее немного понимаю. Так у меня хоть Мия есть, вот я и не один. А у нее… — Такая, опустив глаза, запнулся: — А у нее… никого.
— … — Наоэ взглянул на Такаю. — Вы и правда добрый.
— Д-да нет… в смысле… просто…
— Это в вас меня иногда и беспокоит — способность сопереживать.
Такая вскинул голову:
— Ты беспокоишься… за меня?
— Ваша доброта склоняет вас к самопожертвованию. Вы с головой бросаетесь драться за тех, кто вам дорог, хотя знаете, что без ран не обойдется, и смотреть, как вы заставляете себя улыбаться, чтобы спрятать боль… это для меня… — Наоэ потупился. — Это для меня невыносимо.
— Наоэ…
Такая вытаращился на него, а Наоэ мягко усмехнулся:
— Я защищу вас. И чтобы сделать это, я защищу также тех, кто вам дорог, потому что, когда хорошо им, хорошо и вам.
— …
— И вот чего не забудьте, Кагетора-сама. Для меня нет более важного человека, чем вы. Я сделаю все, что угодно, чтобы уберечь вас… и если выхода не будет, я не остановлюсь перед тем, чтобы использовать всех, кого могу, и отказаться от тех, от кого должен. Вне зависимости, насколько они дороги для вас. Вне зависимости, как это вас ранит, — с болезненной гримасой Наоэ умолк.
— …
Мрачный вымученный тон Наоэ застал Такаю врасплох, но спустя мгновение он невероятно спокойно улыбнулся мужчине:
— Правда… правда так сделаешь?
— !
Наоэ дернулся, будто под ударом. Такая отставил чашку и снова уставился в пол:
— Я хочу, чтобы ты рассказал мне про Юзуру.
— Что?