– Дэниэл жив.
Карие, такие же, как у Эбби, глаза Ребекки удивленно расширились.
– О чем ты?
Эбби спокойно повторила:
– Дэниэл жив. Я встречалась с ним.
– Это… это бред. Ты бредишь. – Ребекка покачала головой, и длинные золотые серьги зазвенели в такт. – Больше не надо заговаривать со мной.
Она отвернулась, но Эбби не собиралась отпускать ее так скоро, оставались вопросы.
– Я не брежу и пока еще в своем уме. Дэниэл жив, и он представляет собой угрозу. Я просто хочу тебя предупредить – если увидишь его, беги.
– И не подумаю. – Бекки прищурилась и процедила зло: – В отличие от тебя, я на самом деле его люблю.
Эбби постаралась не показать, какую волну обиды в ней это всколыхнуло, вместо этого спросила:
– Что ты делала на приеме в доме Инг-Мари?
– Не твое дело! – огрызнулась Ребекка.
– Бекки!
– Иоланта! – Она швырнула испорченную пудреницу под ноги и стремительно направилась прочь.
Эбби и сама не рада была, что подошла к сестре, отношения с которой прервались ровно в тот самый момент, когда выяснилось, что они любили одного мужчину. Ребекка не смогла простить младшей сестре, что та успела насладиться счастливыми днями рядом с Дэниэлом, а Эбби не могла смириться с предательством. Так и разошлись.
Да, Эбби была несдержанна, но и Ребекка не отставала. Видели бы родители, до чего дошли их драгоценные дочери, но, к счастью или нет, остался только отец, и тот предпочел жить в уединении, подальше от Акерли.
Эбби обернулась и увидела, что рабочие снимают со стенда афиши. Присмотревшись, она поняла, что убирали свежие афиши с изображением Иоланты.
– В чем дело? – спросила она. – Выступления отменяются?
– А то, – ответил рабочий. – Говорят, эта примадонна, Иоланта, расторгла контракт.
– Почему?