Комната из стекла

– Я не знаю. Дальше второй страницы у меня не пошло. Мне показалось, ее книжонка – пошлая чушь.

Глава 11

Ближе к вечеру Нине захотелось вернуться к своему роману. Время до чаепития у слушателей считалось свободным, и они могли позаниматься: выполнить задание преподавателей, посидеть над правками к тому, что уже успели написать. На первом этаже дома было пусто и тихо. Все разошлись по своим комнатам или пошли искать вдохновения на улице. Полицейские расположились в часовне, поэтому вход туда был закрыт.

На вводной встрече по приезде в Дом писателей Нина сказала – отчасти в шутку, – что она попала на курсы случайно. Конечно, она разбиралась в малой прозе, изучала ее еще студенткой, но детективов никогда не писала. Но сейчас, когда прямо перед глазами разворачивалось настоящее расследование – захватывающее, держащее в напряжении, Нина начинала понимать интерес к этому жанру. Что может сравниться с убийством по накалу страстей? И, следуя традиционной структуре детектива, можно было с некоторого расстояния проанализировать все, что произошло. Идея о собственной детективной книге медленно и незаметно овладевала ею весь день, и Нина не могла думать ни о чем другом.

Чувствовала она себя так же взволнованно, как в годы учебы. Мысли в голове вовсю снуют, пальцы подергиваются от желания схватиться за ручку. Участникам она дала такое задание: выбрать в качестве места преступления пространство в доме или саду. Затем описать его – отсюда и начнется повествование. Хорошая тренировка: место преступления должно стать реальным и для автора, и для читателя. Нина сама решила начать именно с этого.

Она прошлась по дому в поисках подходящего места. Но ни одна комната так и не пробудила ее фантазию. Было тихо. На кухне готовили обед. Хлопнула дверь – Марк Уинтертон вернулся после беседы с тем симпатичным сержантом, но больше никого.

Нина сходила наверх за курткой и вышла на улицу. Полицейские уже не дежурили, и она, выскользнув через заднюю дверь, оказалась на парковке. Почти стемнело, вновь стелился туман, а кожи касалась мелкая морось. Кованая садовая мебель на веранде казалась призрачной и хрупкой – искаженное воспоминание о далеких летних деньках. Дождь проникал сквозь резные отверстия в столиках, стулья специально наклонили вперед, чтобы по ним стекала вода.

В гостиной за окном горела лампа, но внутри было пусто; в камине горел огонь.

Нина представила, что это и есть ее место преступления. Терраса, на которую выходят в солнечный погожий денек, мрачная этим хмурым октябрьским вечером. Один из белых стульев должен был бы стоять нормально, а на нем – жертва. Капли дождя в волосах и на лице играли бы как жемчуг. Нина протерла стул платком и села.

Кто бы это мог быть? Важно залезть в голову жертве, даже если к началу рассказа ее уже убили. Или его. «Это будет она», – решила Нина. Ее жертвой будет женщина, но совсем не такая, как она сама. Тут ее внимание привлекли голоса, донесшиеся из гостиной. Говорили на повышенных тонах. Нина повернулась, чтобы посмотреть, кто там, но со своего места ничего не увидела. Ее из гостиной тоже видно не было.

– Веди себя осторожнее, мама!

Это был Алекс Бартон. Сын Миранды, который, похоже, на время оторвался от приготовления ужина. Нина решила подать голос. Нехорошо как-то сидеть в этом сумраке и подслушивать, но она не двинулась с места. Писатели напоминают паразитов, которые питаются чужим горем и страданиями. Объективные наблюдатели – как шпионы или детективы. «Вот только я не объективна, – подумала Нина. – Миранда мне не нравится. Насчет сына не знаю. Он вроде безобидный, но она мне не нравится определенно».

Алекс продолжал говорить, одновременно озабоченно и раздраженно.

– Почему ты не хочешь отменить оставшуюся часть курса?

– Мы не можем! – Голос матери прозвучал резко. – Придется возвращать деньги, а где мы их возьмем. Ты же знаешь, как тяжело сейчас обстоят дела. И еще…

– Что еще?

– Лучше, чтобы расследование проходило здесь. Так мы сможем следить за происходящим. А если всех отправят домой, то мы не будем знать, что происходит.

– А я и не хочу знать! – воскликнул Алекс. – Хочу забыть о Тони Фердинанде. Ты даже не представляешь, как я рад, что его больше не будет в нашей жизни.

– Веди себя осторожнее, – мать повторила слова сына, словно какое-то заклинание. – Ты же не хочешь, чтобы все решили, будто ты рад его смерти.

– А я рад! – Слова прозвучали визгливо, по-детски. – Если получится, я с удовольствием спляшу на его могиле.