– Но это уже было не раз, – напомнил Плакс.
– Сейчас все гораздо серьезнее.
– Почему?
– В Белом доме пришли к выводу, что в такой ситуации переговоры теряют всякий смысл. Как говорят в России, кот Васька слушает да ест!
– И что намерен делать Хэлл?
– Поставить зарвавшихся японцев на место. Как я сказал, в ближайшие дни, а возможно, и часы правительству Японии будет заявлена официальная нота протеста.
– А не окажется ли она очередной пустой декларацией, от которой японцы попросту отмахнутся, как от назойливой мухи?
– Я так не думаю. Нота будет выдержана в самых резких тонах. Я хорошо знаю Хэлла, на этот раз он не будет миндальничать.
– Хотелось бы в это верить.
– Скоро сам увидишь.
– Надеюсь. А что, собственно, в ней будет? – допытывался Плакс.
– Деталей я не знаю, но в общих чертах содержание сводится к тому, что Япония должна безоговорочно остановить продвижение своих военно-морских сил на юг, прекратить военные действия в Китае и в ближайшие месяцы вывести из него не только армию, но даже силы полиции.
– Это же ультиматум!
– По сути – да.
– Но японцы его ни за что не примут, значит, тогда война?
На лицо Сана набежала тень.
– Видимо, да! Рузвельт понимает ее неизбежность, как и то, что Америка не готова к ней. Но дальше так продолжаться не может. Эта нота – последний шанс для Хирохито и Тодзио. Израиль, – голос Сана дрогнул, – войны еще можно избежать, и Гарри очень надеется на твои связи в Токио. В запасе остается всего два дня. Если твоим друзьям не удастся склонить разумных людей из окружения императора к миру, то за ошибки военных придется расплачиваться сотнями тысяч безвинных жизней.
– Не знаю, – нахмурился Плакс. – Слишком мало осталось времени, чтобы найти убедительные аргументы.
– Я все понимаю, Израиль, но это последний шанс, и его надо использовать, иначе война неизбежна. Лично я не хочу ее…
– Я попытаюсь.