– Идея, конечно, хорошая, но Тихий… Он же не имел никакого отношения к делу Федорова! И потом…
– Потом будет суп с котом! Без тебя знаю, что не имел! Он у тебя где служит? – с раздражением перебил Дулепов.
– В полиции! А что?
– А то. Он ведь там не последняя сошка. При желании мог бы узнать.
– Ясно… Но как на это посмотрят японцы?
– Не беспокойся, Вадим, я их беру на себя. Ты только втолкуй Тихому, пусть язык попридержит. Знаю, любит, мерзавец, пыль в глаза пустить.
– Не волнуйтесь, подрежем! – заверил Ясновский.
– Тогда давай действуй! – распорядился Дулепов.
Ротмистр переоделся и отправился в город. Явка с Тихим была назначена в фотостудии Замойского. Место бойкое, да и сам хозяин подозрений не вызывал. Марк Соломонович Замойский появился в Харбине в середине двадцатых годов после какой-то темной истории, случившийся в Гирине. Вытащил его из полиции Дулепов, который знал Замойского еще по Москве.
В далеком 1906 году молоденький фотограф Марик Замойский по глупости путался с большевиками, но вскоре попался на хранении марксистской литературы. На допросе он лил перед жандармами крокодиловы слезы, клялся в любви к Государю Императору и, разумеется, сдал всех своих подельников. Таких, как он, после Первой русской революции были сотни, но Дулепов, уже тогда разглядев в нем большую сволочь, взял его на работу тайным осведомителем.
Послетрех месяцев отсидки Замойский, которому слепили образ «сочувствующего», вышел на волю и стал работать на два фронта. На выделенные ему деньги он открыл в Замоскворечье небольшую фотостудию. Дела быстро шли в гору. К месту сказать, фотографом он был от бога. За два с небольшим года тщедушный Марик превратился в респектабельного Марка Соломоновича, а его студия стала бойким местом. Большевики назначали в ней явки и хранили нелегальную литературу, в подвале студии даже стоял небольшой гектограф для изготовления листовок. Не внакладе оказалась и охранка – осведомитель Портретист отрабатывал свои деньги на совесть. Ктому же он снабжал хозяев первоклассными фотографиями, на большевиков была заведена целая картотека.
Так продолжалось до февраля семнадцатого, а потом все пошло кувырком. Замойский вовремя почувствовал, что запахло жареным, и, бросив все, бежал в Сибирь. На время его следы потерялись, но в ноябре восемнадцатого он объявился в правительстве у Колчака. В девятнадцатом, когда Колчак бежал из Омска в Иркутск, где был взят под охрану чехословацкими войсками, а позже расстрелян, Замойский снова залег на дно. В Сибири он не остался, скитался по Монголии и Китаю, пока судьба не свела его с Дулеповым. Все вернулось на круги своя…
В студии было немноголюдно. Помощник Замойского любезничал с двумя молоденькими барышнями-китаянками, в углу пожилая русская пара листала фотоальбомы. Марк Соломонович встретил Ясновского дежурной улыбкой и предложил подождать в задней комнате. Ясновский охотно согласился. Для доверенных клиентов там держалась особая коллекция фотографий – порнографическая. Идея создания такой коллекции принадлежала Дулепову, который считал, что на греховных страстях можно хорошо сыграть в случае необходимости.
Ротмистр сбросил пальто и первым делом залез в шкаф. Там были приготовлены бутылка водки и тарелка с нарезанной крупными кусками вяленой ветчиной. К приему Тихого все было готово.
Разговор предстоял нелегкий, в случае провала Тихий рисковал поплатиться головой – большевики беспощадно расправлялась с предателями и провокаторами. За последнее время контрразведка потеряла двух опытных агентов, чьи обезображенные тела были выловлены в Сунгари, поэтому Ясновский прокручивал в уме возможные аргументы, способные склонить Тихого к выполнению непростого задания.
Награда? Ну уж нет! Тихий не в том возрасте, когда подобные побрякушки могут прельстить.
Повышение по службе? Может быть… Но на карьеру он, похоже, давно наплевал.
Деньги? Деньги – хорошая вещь, но Тихий их спустит очень быстро и потребует еще. На такого бабника не напасешься…
Надежный паспорт и билет в Америку, чтобы выбраться из этой китайской помойки?
Что же еще?
ebooksa