Ну, вроде процесс пошёл. Пока всё идёт как надо. У отца Коробка я взял тысячу долларов, чтобы следователь охотнее поверила в мою версию событий. Думаю, должно хватить. Чёрт его знает, сколько им там обычно дают. Для меня-то это в первый раз. И спросить не у кого, кто о таких делах рассказывает?
Наследующий день ровно в 13.00 в ресторан вошла девушка лет двадцати пяти и сразу направилась к моему столику. А к кому бы она ещё пошла, если только за одним столиком сидел я один, а за другими обедали по двое-трое. Да и сел я в самом дальнем углу, чтобы нам никто не мешал.
Спокойно поздоровались, я ей меню подсовываю. Но она даже смотреть не стала. Сразу официанта подозвала и попросила какую-то фигню, название сроду не выговорю. Чувствовалось, обедает здесь не впервые. Я с умным видом кивнул, мол, мне то же самое. Что заказал, понятия не имею. Но я же сюда не жрать пришёл, а вопрос решать. Надо будет для дела — и лягушку съем, а куда деваться.
Слава богу, принесли не лягушек, что-то другое. Что именно, так и не понял, а спрашивать неудобно было. Ел, по-моему, мясо сладковатое, и ещё какую-то лапшу прозрачную, непонятного вкуса. Пока обедали, разговорились. Девчонка нормальная оказалась, не корчила из себя крутого следователя — обычный человек со своими проблемами и заботами. Буквально через двадцать минут знакомства уже выслушал жалобы на завал в работе — одновременно расследует больше десятка уголовных дел; приставучих мужчин-следователей, которым только одного надо от молодой девчонки; немного поворчала на начальство…
Ну, а затем разговор плавно перетёк к бытовым проблемам: и машину переобувать скоро надо; и к осени приодеться, а зарплату не повышают, заразы, а на всё денег не хватает… Так, уже теплее. Я и сам начал подводить разговор к тому, что кое с чем помочь ей смогу. Ведь кто, как не я понимаю проблемы своих недавних коллег. Со всеми уголовными делами разобраться не смогу, а, вот с одним из них — точно помогу.
И, с шутками-прибаутками, начинаю рассказывать, как идиот Коробков «подшутил» над отвергшей его приставания кассиршей. И акцент делаю на том, что, на самом деле, деньги помещение офиса не покидали, то есть умысла на присвоение не было и распоряжаться ими он изначально даже теоретически не мог. А что касается переобувания машины или приобретения чего-либо к осени, то хозяин фирмы, в кассу которого деньги благополучно вернулись, на радостях, чтобы отблагодарить следователя, которого он, не разобравшись, загрузил ненужной писаниной, выделил небольшую премию в размере одной тысячи долларов. Исключительно желая компенсировать потраченные на него впустую усилия, в то время, когда она завалена реальной работой.
Произнося это, я спокойно вложил десять стодолларовых купюр в сложенные пополам бумаги с проектом постановления о прекращении уголовного дела за отсутствием события преступления. Протягиваю наблюдавшей за моими манипуляциями следователю бумаги и поясняю, что решил облегчить ей труд и уже подготовил постановление. Она с интересом взяла бумаги, деньги незаметно смахнула в сумочку, лежавшую на коленях и с интересом начала читать. Дочитав до конца, с уважением взглянула на меня:
— Следователем работали? Довольно грамотно изложено. Должно «прокатить». Только мне ещё понадобится обязательно допросить не только потерпевшего, с ним-то проблем не будет, но и подозреваемого на сегодняшний день. А он ведь в розыске, где-то прячется. Сможете обеспечить его явку ко мне, скажем послезавтра к десяти утра?
— Это всегда пожалуйста. Но, наверняка с отцом и матерью придёт, один боится.
— Господи, вот кадр. Я помню по делу, ему ж годочков-то прилично, сорок, что-ли, а всё папа с мамой за руку его водят? Во дела…
— Бывает…
— А на завтра тогда, утром ко мне потерпевшего и кассира пришлите. Ведь это они деньги нашли в чулане?
— Они. Они нашли и уже в кассу положили.
— А вот этого без меня делать не надо было бы. Ладно, завтра оформим задним числом и изъятие денег из коробки и передачу их владельцу. Так правильнее будет.
— Как скажете. Вас подбросить до работы?
— Ни к чему, сама дойду, тут рядом совсем.
— Ну, тогда всего хорошего. Надеюсь, всё срастётся, — с этими словами я попрощался и поспешил на Салова. Надо было и Германа со Светланой предупредить, чтобы на завтра до обеда ничего не планировали — думаю, следователь часа два-три мурыжить будет, никак не меньше.
Из своего кабинета позвонил и Коробковым. Предупредил, чтобы послезавтра их сыночек обязательно в десять утра был у следователя. От этого визита зависит почти всё. И чтобы Евгений ни слова не перепутал, говорил всё именно так, как я написал, дословно. А следователь лишний раз к словам придираться не будет, пусть не беспокоятся. И тут мама, ожидаемо, выдаёт, что Женя один ехать боится, поэтому она с папой его сопроводят. Так им спокойнее будет. Интересно, а попу после туалета они ему до сих пор не вытирают? Это я про себя подумал, вслух спрашивать не стал. Ну, главное, чтобы был, а там всё в порядке будет.
Всё прошло, как нельзя лучше. Через два дня позвонила мама Коробкова Екатерина Семёновна и плача, минут пять, благодарила меня за то, что их непутёвый сын, хоть и лишился квартиры, но в тюрьму не сел. И извинялась, что тот ни в какую не хочет лично поблагодарить меня за человечное отношение. Мол, стесняется. А мне, собственно говоря, его извинения особо и не нужны, обойдусь.
Мне только одно у него хотелось спросить — куда за неделю можно потратить миллион?! Ведь, по словам матери, у Жени не осталось ни копейки!
ebooksa