— Какого злодейства? Расскажи.
Дед глубоко вздохнул:
— Давай об этом как-нибудь в другой раз потолкуем. Невеселая это сказка… — потом снова умолк и долго смотрел на быстрину реки.
Встревоженный Ваня даже огляделся сторожко: нет ли какой опасности? Ведь все то, о чем шла речь, происходило здесь, на этом самом месте.
— Ну, а после что было? — спросил он, чуть выждав.
— После? — Старик не сразу очнулся от своих дум. — Во время непы Бисин снова было разжился…
— Не непы, а нэпа, — поправил мальчик.
— Так-так… Знаю бы, что так надо говорить, одначе у меня все равно по-своему выходит.
— Опять разбогател, стало быть?
— Опять… Так получилось, что ему вернули тутошние угодья, вот только мельницу нет. А кожевню-то еще раньше спалили… Ну, Бисин женился. Снова много скотины завел, зверя-птицу добывал вволю и продавал. Во время непы разрешалось расширяться да богатеть… — Старик метнул быстрый взгляд на внука, будто желая убедиться: можно ли ему говорить прямо, без околичностей, и решил, что можно: — А в это же время случился такой страх: церковного сторожа зарубили, деньги и всю золотую утварь, что в церкви была, унесли…
— Зарубили? — испугался Ваня.
— Да, насмерть. Осенней темной ночью…
— Кто же?
— Так и не нашли душегубов… Я-то, говоря по совести, на Бисина думал. Уж чересчур быстро разбогател он в пору непы. Да и не было головы отчаянней. Бисин — он и есть Огненный Глаз.
— А после, дедушка?
— После образовались колхозы, все его земли мы забрали в колхоз. Самого Бисина вместе с семьей наладили из наших мест. Больше он тут не появлялся…
— Значит, совсем заглох?
— О смерти его слуха не было. После ссылки, сказывали, в городе прижился. Такой-то нигде не пропадет… — Дедушка опять глубоко вздохнул. — И вот однажды, лет десять тому, наведался я в город и вдруг случайно встретился с ним…
— Неужто? — Ваня был ошарашен.
— Да, нос к носу, посреди дороги. Побаили чуток. Опять жизнью хвалился. Вот, говорил, топтали вы меня да мяли по-всякому, хоть надо — хоть не надо, а я, мол, все равно лучше тебя прежде живал да и нынче лучше живу…