Код доступа

Маруся вспомнила, как совсем недавно в вестибюле госпиталя ее ждал Павел с букетом алых роз, а Марго так же ехидно желала им «хорошего вечерка»…

– Марго, что ж вы все время лезете в чужие дела? – с усмешкой поинтересовалась она. – Может, в кои-то веки займетесь своими? Вы, если мне не изменяет память, у нас числитесь физиотерапевтом? Вот и идите в… кабинет физиотерапии!

Марго скорчила кислую мину и, выразительно покачивая бедрами и бюстом, удалилась. От стены отделился и вразвалочку двинулся навстречу Марусе следователь Малышев.

– Какие люди! – не сдержалась Маруся. – Пришли навестить Ивана Трофимовича? Что ж вы к нему не поднимаетесь?

– Пришел поговорить с вами, – сообщил Малышев.

– Со мной? – Маруся сделала вид, что удивилась. – Как с врачом? Нуждаетесь в медицинской помощи?

– Как со свидетелем, – проигнорировал ее иронический тон Малышев, – как с одной из немногих чкаловских знакомых пострадавшего Пожарского Павла Анатольевича, проживающего в городе Москва. Как вы думаете, Мария… Васильевна, кто и по какой причине мог совершить покушение на товарища Пожарского?

Маруся мысленно возликовала: наконец-то этот человек задал ей правильный вопрос! Она даже почувствовала к противному Малышеву что-то вроде симпатии. И выложила ему все: и о тяжелых деревянных ящиках с неизвестным содержимым, закапывать которые немцы заставляли советских военнопленных за несколько дней до освобождения Чкаловска, и о том, что одним из этих военнопленных был друг Полевого Семен, дело об убийстве которого, между прочим, до сих пор не раскрыто. И о том, что Павел Пожарский возглавлял экспедицию, которая собиралась искать в Чкаловске спрятанные в последние дни войны документы и ценности. Рассказала даже о том, что ее сосед по квартире, шестиклассник Митя, и его друзья, такие же сорванцы, видели на развалинах костела призрак убитого немца, хотя Митьке Кузнецову слово дала никому об этом не говорить. Но если б Митька знал, что речь идет о человеческих жизнях, то наверняка разрешил бы нарушить данное ею слово.

– Вывод очевиден: кто-то не хотел, чтобы Пожарский начал копать на территории костела! – воскликнула Маруся, воодушевленная тем, что Малышев ни разу ее не перебил и слушал, казалось, очень внимательно. – Этот кто-то и поставил растяжку. И, возможно, Семена, друга Ивана Трофимовича, убил тоже он… Понимаете?

Малышев многозначительно молчал, а Маруся с замиранием сердца ждала, что же он скажет.

– Вынужден признать, Мария… Васильевна, я в вас ошибался, – наконец вздохнул следователь. – Ошибался насчет границ вашей фантазии. Она у вас воистину безгранична. Я прямо заслушался. Вам бы книжки писать! Приключенческие, для подростков – таких, как этот ваш сосед, о котором вы упомянули, Митька, кажется. Не пробовали? Попробуйте, у вас должно получиться. Призраки убитых немцев, тайные клады… Надо же! Вы сами себя слышите? Не наигрались, что ли, в детстве в «казаки-разбойники»? Ох уж эти мне самодеятельные детективы! Шерлок Холмс в белом халате – или кем вы там себя воображаете?

– Никем я себя не воображаю! – с досадой сказала Маруся, горько раскаиваясь в содеянном. Точнее – в сказанном.

Какой же он все-таки ту… непробиваемый, этот Малышев! Не видит очевидного. Или только делает вид, что не видит? И зачем, спрашивается, она перед ним распиналась? На что надеялась? Увы, слово – не воробей, вылетит – обратно не приманишь…

Малышев, очевидно, решил, что свидетельница пристыжена достаточно, и продолжил допрос.

– А может, все проще? – Он сузил глаза и в упор уставился на Марусю. Сейчас следователь походил не на тигра перед прыжком, а на удава, который взглядом гипнотизирует жертву. – Может, вы тут сочиняете мне сказки об одном вашем любовнике, чтобы выгородить другого?

«Что он несет? Что за чушь, какие любовники?! – промелькнуло в голове у Маруси. И тут же возникла догадка. – Он Павла считает моим любовником! А второй тогда кто? А, ну понятно… Интересно, что еще ему Марго обо мне наплела? Болтун – находка для шпиона, а сплетница – для следственных органов. Особенно таких ту… непробиваемых органов, как Малышев».

– Ну, знаете ли, – она задохнулась от возмущения, – это уже слишком! Вы свечку не держали. Имеете право не верить в мою версию, но оскорблять меня права не имеете. Или это такой метод давления на свидетеля? Разве в нашей советской милиции разрешено применять подобные методы?

Малышев, по-видимому, уже и сам понял, что переборщил.

– Извините, – буркнул он. – Так, значит, других соображений по поводу того, кто мог перейти дорогу Павлу Пожарскому, у вас нет…

– Других нет, – отрезала Маруся.