В отверстие юрты Долгушин увидел только черный круг с крупными, словно заиндевелыми, звездами.
— Что видит высокочтимый гость?
— Ничего, кроме звезд.
— Но звезды — это же вселенная! Среди бесчисленного множества звезд люди знают только Альдебаран, Орион, Сириус, Вегу. Ну, еще с десяток их знают люди. Род человеческий я
уподобил бы звездам — то же множество людей, а помнятся Искандер Македонский, Цезарь, Христос, Магомет, Чингис.
Бурумбай выпрямился на ковре, всем своим видом спрашивая: а как думает гость?
— Чингисхан — великий человек,-^ льстиво ответил Долгушин.
— Весь мир трепетал при имени Чингиеа,— со странным сладострастием произнес Бурумбай. Узенькие глазки его излучали вкрадчивость, но в них жила и напряженная энергия.— Но и великие имена гаснут, как звезды. Умирают не только люди, умирают боги, а смерть богов — конец мира.
Второй раз за неделю слышал ротмистр слова о гибели мира. «Русский поэт и киргизский бай рассуждают о распаде вселенной. Вот печальные последствия войн — они убивают веру в бессмертие».
— Простые люди живут недолго, память о них исчезает, словно одинокая искра. Годы, отпущенные аллахом, я хочу прожить спокойно. Аллах наградил меня богатством, неужели я уступлю его джетаку? Если так, я недостоин милостей аллаха. Но я правоверный мусульманин и не поступлю против Корана. Каждая строчка Корана для меня священна,— сказал Бурумбай.
— Есть и другие священные книги,— не вытерпел Долгушин.
— Нет равных Корану. Если все книги противоречат Корану, они вредны, их надо сжечь; но если все книги повторяют Коран, то они тоже не нужны, их надо сжечь, ^ так гласит наша пословица. — Бурумбай перешел на сердечный, доверительный шепот: — Большевики подходят к моим кочевьям, я уже слышу дыхание их коней. Знает ли верховный правитель, что люди черной кости за большевиков? Русские и киргизы — нищие жители степей — говорят: «Пусть приходят красные. Может, они не станут разбойничать, как белые».
— Откуда вам известно это?
— О чем шепчутся джетаки, я знаю. О недовольстве мужиков мне рассказывают русские купцы. У меня много друзей среди русских аксакалов. Господин Злокозов мой старый приятель.
Долгушин вспомнил Антона Сорокина, спросил о нем, Бурумбай прикрыл жирные веки.
— Он скототорговец?
— Поэт он.
— Я кормлю только тех поэтов, которые славят меня.
Потрескивала догорающая свеча, из глубины ночи накатывалась тоскливая и бесконечная, как степь, песня.
— Войска адмирала грабят жителей Сибири, отбирают скот, отравляют источники, вырубают сады,— пожаловался Бурумбай.
ebooksa